Читать «У истоков древнерусской народности» онлайн - страница 72

Но если в Среднем Поднепровье наиболее ранние из интересующих нас древностей относятся к VI–VII вв., если можно лишь предполагать, что будут найдены древности V в., синхроничные наиболее ранним «древностям русов», то в Верхнем Поднепровье древности этого рода относятся не только к третьей четверти, но и к середине и второй четверти I тыс. Последние генетически связываются с позднезарубинецкими (стр. 54–60). Очевидно, после того как на Среднем Днепре рухнула черняховская оседлость, славянское население, обитавшее в Верхнем Поднепровье, стало расширять свою территорию в южном направлении, продвинувшись в область, которую занимали некогда его далекие зарубинецкие предки.

Недавно И. П. Русанова, говоря о поднепровской раннесредневековой керамике, отделила верхнеднепровские материалы от среднеднепровских, представила их как две самостоятельные, не связанные между собой группы и, следовательно, не согласилась с высказанной мной мыслью о приходе среднеднепровского населения VI–VIII вв. с севера. Ее аргументацию принять нельзя. Дело в том, что И. П. Русанова сравнивала разновременный материал: взятую суммарно верхнеднепровскую керамику середины и третьей четверти 1 тыс. н. э. (IV–VIII вв.) и среднеднепровскую керамику VII–VIII (VI–VIII?) вв. Естественно, обнаружилось различие: на Среднем Днепре не оказалось ранних реберчатых форм, восходящих к верхнеднепровским позднезарубинецким прототипам. Если бы И. П. Русанова сравнила материалы синхроничные, то было бы ясно, что они очень близки друг другу, что на Верхнем и Среднем Днепре в VII–VIII вв. преобладали в основных чертах одинаковые округло-биконические формы сосудов. Ошибкой И. П. Русановой является стремление делать выводы на основании одного элемента культуры — керамики, оставляя без внимания другие культурные элементы, нередко более существенные. В результате в рамки верхнеднепровской группы древностей у И. П. Русановой вошла керамика как славянских поселений, так и поселений восточных балтов, заимствовавших у соседей-славян некоторые элементы культуры, в частности формы их сосудов.

Мне уже приходилось указывать, что доказательства северного происхождения обитателей среднеднепровских (тясминских, надпорожских, верхнебужских, киевских, лесостепных левобережных) поселений VI–VIII вв. не ограничиваются сходством форм их поселений, жилищ, керамики и погребальной обрядности с соответствующими особенностями культуры населения южных частей Верхнего Поднепровья и бассейна Десны. Продвинувшись на юг, это население принесло с собой в Среднее Поднепровье такой северный, по происхождению балтийский, элемент культуры, как украшения геометрического стиля, инкрустированные цветной эмалью.

Такими же северными элементами, идущими от тех же верхнеднепровских балтов, являются, по-видимому, круглые святилища, обнаруженные при раскопках в низовьях р Тясмина: в Пеньковке и Стецовке. Можно думать, что поляне, северяне и уличи, занявшие после середины I тыс. н. э. Среднее Поднепровье, имели в своем составе не только «исконных» славян — потомков зарубинецкого населения, но и смешавшихся с ними уже ассимилированных к тому времени верхнеднепровских балтов.