Читать «У истоков древнерусской народности» онлайн - страница 50

A. А. Спицын, рассматривая древнерусские курганные древности XI–XII вв., пришел к мысли, что в этих древностях «намечается столько же археологических типов и районов, сколько летопись перечисляет древнерусских племен» и что «дальнейшее расширение исследований соответствующих курганов даст вполне точную карту расселения древнерусских племен времени Начальной летописи».

Другую точку зрения на летописные группировки обосновали историки, исходившие из того, что этногеографическая картина «Повести временных лет» является результатом расселения славян по Русской равнине, в условиях которого древние племена разрушались и возникали новые объединения. Так думал B. О. Ключевский. Наиболее определенно высказывался по этому поводу автор «Исторической географии» С. М. Середонин. «Из местных названий XI века летопись сделала „племена“ восточного славянства», — писал он. «Сравнительно небольшими группами, часто отдельными семьями, славянские племена расползались по великой Восточно-Европейской равнине. Вследствие этого постоянно изменялись границы Русской земли, распадались прежние союзы, на их месте образовывались новые, которые уже нельзя считать союзами лиц, связанных единством происхождения».

Дальнейшие розыскания показали, что оба приведенных выше мнения о летописных группировках нуждаются в значительных коррективах. Исследования в области исторической диалектологии подтвердили мысль о лексической пестроте древнерусской речи, но не выявили таких материалов, которые позволили бы утверждать, что древнерусские группировки — кривичи, вятичи, радимичи и др. — имели свои исконные различные диалекты. «Дальнейшее расширение исследований» древнерусских курганных древностей, на которое возлагал свои надежды А. А. Спицын, так и не привело к составлению «вполне точной карты расселения древнерусских племен». Было обращено внимание на то, что определенные А. А. Спицыным археологические признаки, отличающие одно «племя» от другого, не были древними, а появились лишь в начале II тыс. н. э., когда «племена» уже сходили с исторической сцены.

Речь идет здесь о важном в древности признаке — предметах убора женского костюма, прежде всего о височных кольцах. Ромбощитковые кольца словен новгородских, семилопастные — вятичей, семилучевые — радимичей и т. д., как и сопутствующие им другие специфические украшения, были новообразованием. Они появились лишь на рубеже I и II тыс. н. э. Славяно-русские древности предшествующих IX–X вв. не содержат таких предметов убора, по которым можно было бы бесспорно определять различные древнерусские «племена».

Привлечение материалов третьей четверти I тыс. н. э. — перечисленных выше вариантов погребальных сооружений (сопки, длинные курганы, курганы и деревянные «домовины»), относящихся ко времени, когда «племена» должны были составлять еще суверенные образования, обещало как будто бы очень многое. Но стало выясняться, что эти варианты погребальных сооружений возникли, по-видимому, не без участия балтийского субстрата. Вятичское височное кольцо, как заказано выше, также имело балтийский прототип. То же самое можно сказать и о некоторых других предметах убора, обычных для древнерусских курганных древностей. Изучение верхнеднепровской гидронимии выявило мощный пласт балтийских наименований, как и археологические данные, свидетельствующий о том, что восточные балты «вросли» в восточнославянское население, что вплоть до последних веков I тыс. н. э. они были в некоторых частях Верхнего Поднепровья вполне реальной величиной.