Читать «Стругацкие лебеди» онлайн - страница 7

А далее появляется уже полномасштабная гностическая концепция — в «Отягощенных злом». Пытающаяся — правда, очень неудачно, — скопировать и трансформировать «Мастера и Маргариту». Ведь если второе начало термодинамики верно, если Вселенную ждёт «тепловая смерть», то это подтверждает давнюю гностическую мысль о том, что наше бытие повреждено и потому распадается. Но тут же появляется мысль о возможности существования какого-то принципиально иного, неповрежденного, нетленного бытия, на достижение которого была сориентирована вся алхимия, все гностики… И если христианина молитва «Отче наш» ведет к бессмертию, то для гностика это иллюзия: инобытие или есть в человеке изначально, или его нет.

А еще далее выяснилось, что это — такая поэзия спецслужбистского высокомерия. И даже более того. Потому что для меня как только люди переходят на позиции фундаментального неравенства людей — они переходят, я прошу прощения, грань между коммунизмом и фашизмом. Или между хилиазмом и гностикой, если угодно. Нельзя строить рай на земле и одновременно считать, что Сотворитель жизни — ничтожество и дурак. Тут очень сложный вопрос. «И последние станут первыми…» Если последние — звери, как они могут стать первыми?

То есть начали с коммунизма, потом повернули в сторону теории цивилизаций Тойнби, антропологов в штатском, довели это до космической спецухи, а в конце концов космическую спецуху вывернули в гностическую сторону. Это очень сложная эволюция…

«ЗАВТРА». Знаете, Сергей Ервандович, всё, что вы сейчас сказали, очень легко проецируется на «постсоветскую Россию» с её уникальным социально-политическим строем, который всё чаще определяется термином «рыночный фашизм». Так даже аббревиатуру РФ расшифровывают.

С.К.Так вот, возникает вопрос, была ли эта сложная эволюция развитием творчества самих Стругацких, или она была задана извне, и по этой специальной «червоточине» следом за ними массово пошли наши современники? В 1993 году все эти социальные, когнитивные, метафизические особенности творчества Стругацких для меня вдруг связались в один узел. Некто Ихлов написал статью, которая была «рекомендована для медленного чтения», и там говорилось: «Поколению молодых реформаторов повезло: у них были книги братьев Стругацких… переделывать косный мир, им трудно быть богом, но приходится… Гайдар, как Румата Эсторский, вывел танки, они ударили по Белому Дому», — то есть весь мир Стругацких начал приспосабливаться под политическую ситуацию, которую надо понять.

Нельзя себе представить расстрел Вестминстера в конце ХХ века в Лондоне, или расстрел здания кнессета в Иерусалиме — чтобы приехали свои танки и начали стрелять по собственному парламенту. Расстреляли — а дальше свобода и демократия, да? Это невозможно себе представить! А у нас, когда это произошло, и народ в ответ не восстал, — он очень на многое себя обрёк.

Ведь если наш народ решил сменить коммунизм на свободу, то свобода — это высокий идеал! В коммунизме была несвобода, и это была смена идеала на идеал. Это не Исав — это Иаков. Но тогда нельзя расстреливать свой парламент посреди своей столицы.