Читать «Рука, кормящая тебя» онлайн - страница 148

– Если удастся доподлинно установить, кто именно их отправлял.

Маккензи сказал, что ему надо идти. Ему очень не хочется бросать меня здесь одну, но от него больше пользы «на воле».

Я не могла с этим поспорить. Я вообще ничего не могла.

Я могла лишь надеяться, что случится чудо и справедливость все-таки восторжествует.

Когда Маккензи ушел, меня отвели обратно в камеру и велели ждать, пока они не укомплектуют полный список «единиц» – так нас здесь называли. Всех, кто вошел в этот список, согнали в одно помещение, где сковали наручниками попарно и повели вниз, на улицу. Там нас уже дожидался автобус, чтобы вести в Райкерс. Сидеть пристегнутой к кому-то еще было очень неудобно, к тому же у автобуса напрочь отсутствовали рессоры; с учетом того, что нас везли как дрова и по не самым лучшим дорогам, поездка вышла болезненной. Раньше я бывала в Райкерсе исключительно в качестве психолога-аспиранта, отрабатывающего требуемое количество часов клинической практики. Меня посетила совершенно бредовая мысль, что можно попробовать воспользоваться «служебным положением» в личных целях, но очередной приступ жуткого кашля женщины, в паре с которой я была скована, быстро заставил меня выкинуть эту дурь из головы. Женщина кашляла всю дорогу и никак не могла успокоиться. Шалонда, транссексуал, к которому – вернее, к которой – я питала искреннюю симпатию, рассказывала, что в Райкерсе туберкулезом болеют в три раза чаще, чем в среднем по городу, и в большинстве случаев местная форма туберкулеза резистентна к лекарственным препаратам.

Нас, женщин, отделили от мужчин и повели в Центр Роуз М. Сингер, женскую тюрьму. Меня отстегнули от напарницы и проводили в одиночную камеру в отдельном крыле, где я насчитала всего восемь дверей. Я не знала, куда повели остальных женщин. В камере стояла низкая койка с матрасом; имелись также металлическая раковина, унитаз и что-то вроде откидного столика у стены. Я присела на койку, вся напряженная и настороженная. Конечно, мне вспомнились все мои подопечные. Интересно, тот балагур, вечно травивший дурацкие анекдоты, еще здесь? А любитель прекрасного, оголившийся в музее Метрополитен? И Шалонда… Как же не вспомнить Шалонду и ее слова, сказанные на прощание: «Это прекрасно, когда ты сама себя удивляешь!»

Я легла на койку, подложив руки под голову, поскольку подушка мне, видимо, не полагалась. На когда-то побеленных, а теперь попросту грязных стенах не было ни одной надписи – ничего, за что можно зацепиться взглядом. Я закрыла глаза и попыталась представить себе какую-нибудь другую спальню, совсем непохожую на камеру, где я сейчас находилась.

Чья спальня первой пришла на ум? Спальня Билли, в особняке ее бабушки. Нет, даже не спальня, а целое крыло, превращенное в картинную галерею. Белоснежные ковры от стены до стены, полотна известных современных художников от Мотеруэлла до де Кунинга. А в смежной комнате – яркий, как будто наэлектризованный черный холст с красным росчерком, похожим на букву Н, налитую кровью. Работа Пола Леви. Деда Пэт.