Читать «Том 1. Здравствуй, путь!» онлайн - страница 40
Алексей Венедиктович Кожевников
Тансык поздоровался и спросил, куда едут люди.
— Ищем дорогу, — ответил Калинка, потом добавил: — Вернее сказать, кружимся, топчемся на одном месте.
— Отчего? — поинтересовался Тансык.
— Наше дело такое.
— Я тоже ищу, — сообщил Тансык и подал Елкину, как старшему, бумажку с его фамилией. Тот вертел ее довольно долго, обыскал всю глазами, но не нашел ничего, кроме своей фамилии, и спросил удивленно:
— И все?
— Да.
— Кто писал?
— Моя сестра, Шолпан. Она работает на телеграфе.
— Тогда, наверно, есть телеграмма.
— Нет, одна эта бумажка.
— Зачем же приехал ты?
— Работать. Шолпан сказала: самому большому инженеру нужен хороший проводник, и вот послала меня.
— Я — не самый большой инженер, есть гораздо побольше, — сказал Елкин. — Но проводник мне зло нужен. Молодчина — твоя сестра, и ты — молодчина. Садись ужинать.
Изыскатели, потеснившись, освободили для Тансыка место. Он отвел коня и верблюда на ближайшую луговинку пастись, затем подсел к огню. Перед ним на гладкий чистый камень изыскатели положили довольно много колбасы, сухарей, поставили кружку с чаем.
Поужинав, закурили, разговорились. В детстве от брата Утурбая и Романа Гусева, потом от русских, с которыми встречался, работая на Длинное Ухо, Тансык научился балакать по-русски. Елкин рассказал Тансыку, что он с группой ищет место для железной дороги, делает первый объезд, первый осмотр местности. Верно, он просил наладить к нему опытного проводника.
Тансык поспешил похвалить себя: он тут знает все, и для убедительности начал называть разные места: ущелье Зарезанного Барана, колодец Хромого Верблюда, Камень Грозы.
— Повтори-ка, — попросил Елкин. — Я запишу.
— Зачем?
— На память.
— Помнить у тебя есть глаза и уши.
— Они уже полны: я много видел и слышал, — объяснил Тансыку Елкин. И в его памяти быстро, словно в кино, мелькнула картина беспокойной жизни: бедное детство в семье деревенского учителя, жизнь на гроши в гимназии и путейском институте, работа на далеких железных дорогах, Забайкальской, Мурманской, затем под вражескими снарядами на путях, разрушенных в мировую и гражданскую войну.
«Э… гнилые глаза и плохие уши», — подумал Тансык и сказал, что он тоже много видел и слышал, но пока ничего не позабыл.
— Когда, где — много-то?! — посомневались изыскатели. — Такой молодой — и много…
Тансык сказал, что он — вестник Длинного Уха, всю жизнь перевозит новости, ни одна из степных историй не миновала его.
— Вот это должность! В тех историях, пожалуй, больше сказок, сплетен. И все равно развеселая должность, — принялись было зубоскалить рабочие. Но Елкин шикнул на них и продолжал разговор с Тансыком: надо найти для дороги такое место, чтобы могла ходить шайтан-арба.
— Конь ходит, верблюд ходит, баран ходит… найдем, — обнадежил Тансык.
А инженер внушал ему:
— Арбе нельзя круто, не возьмет. Она и сама тяжелая, железная, да еще хвост вагонов.