Читать «Том 1. Здравствуй, путь!» онлайн - страница 289
Алексей Венедиктович Кожевников
— Что случилось, ребята?
— Газета, Иван Осипыч… — Один открывает задворки газеты и читает: — «Турксиб перешагнул Каракумы. Все рабочие Северной укладки охвачены энтузиазмом. Смычка будет дана в срок». Их бы, кто пишет, прожарить в нашем энтузиазме.
— Смычка в срок. Ему легко сидеть там где-то и подзуживать. Поработал бы, спустил бы две-три кожи…
— Энтузиазм, и никаких гвоздей, точка. А про то, как перли мы через пески, не стоит?! Как мерзли, как от жары пропадали — где? Не заметил? Самого бы сюда, и не с перышком, а с лопатой!
— Настроение кому-то боится испортить. Энтузиазм, выходит, легко. Дурачков из нас строит, ванек.
Я не вполне понимал, чем так недовольны рабочие, и попросил Бубчикова растолковать.
— Штука простая. «Энтузиазм рабочих победил Каракумы». Человек, не причастный к этому делу, ничуть не оценит, он просто скажет: «Сделали, значит, легко было. Чем же восторгаться?» А рабочие, вот они… Они великолепно знают, во что обходится энтузиазм… Для них это не песенное, звучное слово, не красивый поворот языка, а жажда, пот и смертельная усталость.
— Мало нас хлопалось от солнечного удара, — прервали Бубчикова. — Вот и написать надо, как соленую воду лопали, как песок глотали.
— Говорить о достижениях и забывать об усилиях, о жертвах, замалчивать каждодневное напряжение — значит умалять героизм рабочих. Вот тоже будет писать, давайте заказ! — И Бубчиков кивнул на меня.
— Не вертел бы попусту языком…
Около полуночи пришел поезд с рельсами и шпалами. Его нужно было немедленно разгрузить и отправить обратно. Задача во многих условиях трудная, но у Бубчикова она решилась скоро и просто: укладчики без споров, без торговли вышли на работу, и через час состав ушел обратно.
— Это тоже энтузиазм. Они не обязаны были идти, они могли спать, но вышли, сделали, и, если вы напишете просто — энтузиазм, — они вас изругают. Вы расскажите про каждого, как он старался, потел и почему он не послал меня к черту, когда я разбудил его.
При потушенном огне, лежа в постелях, мы все продолжали говорить об энтузиазме, о родниках его.
— Я им все даю, я за них зверем грызусь, за глотки хватаю. Видели, как одеты они: на всех пимы, полушубки, рукавички. И они мне — всё. У нас за два года ни одного конфликта.
— Несмотря на то?..
— Да, и по ночам бужу, и работаем в любую непогодь.
— Но допустим, вы не сумеете достать им пимов?
— Дело не изменится. Они знают, что для них сделано все. Если нет, то нигде нет. Это они понимают.
— Откуда же знают, что сделано все?
Бубчиков молчал, видимо, не зная, чем доказать мне очевидную для него штуку.
Стук в дверь.
— Черт возьми, что там такое?! — Бубчиков полез с кровати. — Кто там?
— Это я, укладчик. Дай напиться! У нас в вагоне все вылакали.
— Эх! Как ты напугал меня. Я думал, какая-нибудь каверза. Пей! — Бубчиков подал стакан и графин.
Рабочий напился, похвалил воду: «Славная», — и ушел.
— Вот постоянно, — проговорил Бубчиков. — За водой ли, прикурить ли, в ночь — в полночь идут. Так и живем.
Приятный гость
Автору его произведение не всегда — друг, приятель, подчас оно — злейший враг, с которым приходится бороться и бороться. Так получилось у меня с этой книгой. Вышел припеваючи, как на прогулку с хорошо знакомой и приятной компанией.