Читать «Шпион на батарейках» онлайн - страница 17

– Дорогой Толян! – Он начал читать по бумажке. – В этот знаменательный для тебя день я хочу подарить тебе в память о нашем детстве, о нашей дружной юности вот этого рыцаря, которого я сделал своими руками. Пусть он напоминает тебе, что человек должен быть добрым, честным, великодушным, сострадательным, справедливым. Каждый человек должен быть защитником слабых и угнетенных. Каждый человек должен думать не о себе, а о других. – Стасик замолчал, переводя дыхание. – Здорово?

Я промолчал, а Алешка сдержанно его похвалил. А потом спросил:

– И вы эти доспехи хотите подарить вашему Толяну? Вам не жалко?

– Я тебя не понял. – Стасику явно не понравилось, как слабо мы оценили его речь.

Алешка сказал:

– Когда я иду к кому-нибудь с подарками на день рождения, я думаю: жалко мне эту вещь дарить или нет? Если жалко – значит, подарок хороший. Если не жалко, значит, человек плохой.

Стасик долго смотрел на него, а потом произнес:

– Или ты слишком умный, или я слишком глупый. Выбирай.

– Мы оба дураки, – честно сказал Алешка.

– А моя речь? Она тебе понравилась?

– А я тут при чем? Вы же не для меня ее выучили. А Толяну понравится. Только он ничего не поймет.

– Он поймет. Только потом.

– Когда будет поздно, да? И от рыцаря ничего, кроме заклепок, не останется?

Стасик взглянул на Алешку с удивлением, а потом сказал:

– Рыцарь вернется ко мне. Запомни. И не с пустыми руками.

– Он принесет вам отрубленную голову Хорькова? На красивой тарелке?

– Примерно так.

Я слушал их и думал о том, что нахожусь в китайском театре. Где актеры движутся, танцуют, поют, говорят, но ничего из этого понять невозможно. Ни песен, ни танцев, ни слов.

Я понял лишь одно. Нужно терпеливо дождаться юбилея Толяна и в этот день запереть Алешку в шкафу, чтобы он оказался подальше от дома на берегах Самородинки.

Не забыть только поставить в этот шкаф с Алешкой стакан воды и тарелку с овсянкой. Он ее ненавидит, но от скуки съест.

Наконец этот день настал. Москва не отметила его ни салютом, ни иллюминацией. Даже наш мэр не посадил по этому случаю деревце в центре столицы. Зато на берега Самородинки ближе к вечеру начали съезжаться красивые машины с гостями. Из этих машин, дверцы которых с готовностью распахивали «козлы» Хорькова, выходили мужчины в черных костюмах, в белых рубашках, с галстуками на шее и полуголые женщины, у которых на шее что-нибудь висело и сверкало. Каждый раз, когда такая блестящая, как новые башмаки, пара входила в ворота, возле дома вспыхивал огненный фонтан в виде фейерверка и истерично взлаивали доберманы, которых обрадовали тем, что ради такого праздника посадили на цепь.

Вскоре из своей засады мы увидели, как к воротам дома подъехал микроавтобус, из которого вышел черный костюм в белой рубашке с галстуком в виде нашего друга Стасика. Он важным жестом подозвал к машине «козлов» и открыл заднюю дверцу. «Козлы» с усилием вытащили из нее длинный ящик, похожий на… деревянный гроб.