Читать «Письмо дяде Холмсу» онлайн - страница 27
Валерий Борисович Гусев
– Пошли спать, – сказал Алешка. – Утро вечера мудренее. И нам надо завтра пораньше встать.
Да, чтобы успеть засветло смотаться в Шнурки, поймать Домового и вернуться домой.
Если получится…
Алешка перед сном притащил капкан и поставил его на крыльце, пристегнув к перилам:
– Пусть только сунется!
А когда мы улеглись, он заботливо добавил:
– Ты только, Дим, не пугайся, когда он в капкане заорет.
– Кто заорет? – привстал я в тревоге.
– Кто-кто? Кто попадется.
Ага, Людмила Ильинична. С одним рогом и четырьмя копытами. Или какой-нибудь Черпаков-Чурбаков. Вот привязался…
Ночь прошла спокойно. Никто в капкане не орал. Кроме Лешки. Он, конечно, спросонок, когда утром выбегал в туалет, про капкан не вспомнил. Хорошо еще, что ноги успел в сапоги сунуть…
В десять ноль-ноль по московскому времени мы выступили в поход. По глубокому синеватому и блестящему снегу пересекли поле и вошли в зимний лес. И, честно говоря, сразу же забыли про всяких домовых и чертей – так красиво и сказочно было в лесу.
Узкая тропка тянулась и петляла меж заснеженных деревьев. На пеньках лежали громадные белые шапки – словно стояли по сторонам громадные зимние грибы. Ветви елей тяжело гнулись под снегом. И всюду суетились всякие птицы. Щебетали, свистели, чирикали. Шелушили шишки. Перелетали с ветки на ветку. Иногда стряхивали с еловой лапы снежный комок. Он падал, задевал нижнюю ветку, с нее тоже обрушивался снег, и от верхушки ели до самой земли устремлялась снежная лавина. И ель, нам казалось, облегченно вздыхала, из белоснежной становилась зеленой.
А над тропкой аркой стояли согнувшиеся под тяжестью снега тонкие березки. Алешка ударял лыжной палкой по стволу, березка вздрагивала, сбрасывала с себя снег и выпрямлялась над тропой.
В общем, весело было. То снегом нас окатит, то лыжа под снегом за корягу зацепится, то испуганный заяц в глубине леса мелькнет, то лисичка в рыжей, почти красной, шубке покажется.
– Леший! – вдруг вскрикнул Алешка и показал лыжной палкой.
Мы замерли.
Точно – от основной тропы убегала в глубь леса узкая тропка, и на развилке молча стояла какая-то загадочная фигура с клюкой в сучковатой руке.
Мы пригляделись. Это было что-то вроде снежной бабы, но утыканной еловыми ветками – что-то такое лохматое и сучковатое. На голове – старая зимняя шапка, вместо носа – еловая шишка. А руки и ноги – кривые коряги. А клюка будто указывает дорогу в самую чащу.
Мы подошли поближе. Вблизи эта фигура казалась уже не страшной, а смешной. Тем более что рядом с ней торчала из снега деревянная лопата, на совке которой частично сохранилась сделанная угольком надпись: …ляна сказок».
– Что за «ляна»?
– «Поляна», – догадался Алешка. – «Поляна сказок». Посмотрим?
– А Шнурки? – напомнил я.
– Шнурки не убегут, – резонно заметил Алешка. – Пошли.
И мы свернули на боковую тропку. Она повиляла меж деревьев и – удивительно – стала пошире и поплотней. Хорошо утоптанная стала, будто по ней рота солдат прошла. Строевым шагом.
– Вон еще, – сказал Алешка почему-то шепотом. – Фигура.