Читать «Письмо дяде Холмсу» онлайн - страница 20

Но зелье никак леснику не удавалось. Не хватало ему самой главной травы. Эта разрыв-трава, по слухам, находилась где-то в глубине Лешачьих болот. Лесник бродил по ним и днем, и ночью. И однажды, по неосторожности, разрушил гнездо Лешего. Тот сильно рассердился и долго водил лесника по зыбучим топям, пока тот окончательно не заблудился, и Леший зажил в его доме. На чердаке.

Долгое время никто этого не знал. Когда выяснилось, что лесник безвозвратно пропал в болотах, в его доме поселилась бедная вдова с тремя детьми. Но они прожили в этом нечистом доме всего несколько дней и удрали из него без оглядки».

Здесь слово «удрали» было зачеркнуто и вместо него вписано слово «исчезли». Странно получается – исчезли без оглядки.

Читаем дальше.

«… А когда их стали спрашивать люди: «Что же вы такой добротный дом бросили и приютились в дырявой хижине?» – ответ был такой: «Страшно в том доме. Каждую ночь кто-то бродит по чердаку, аж потолок скрипит, и раздается чье-то бормотание. А чье? Не видать. И вещи в доме прыгают. Однажды прямо из печи чугун со щами на пол соскочил и давай плясать! Нечистый дом!»

Шли годы. Дом стоял, как прежде, и не старился. И хранил свою тайну. И никто в нем не уживался. «По чердаку кто-то бродит, ворчит, и вещи прыгают».

Стоит этот дом и сейчас, на прежнем месте. Такой же не старый. И живут в нем старенький дедушка да маленькая внучка.

Зашел я к ним как-то, проведать. Спрашиваю: «Ну как вам живется? Не надо ли чем помочь?» Дедушка в ответ: «Хорошо живем. Только по ночам беспокойно. Кто-то по чердаку бродит, а кто – не видать. Сколько раз с фонарем ходил туда в полночь – нет никого. А только лягу в постель – опять шаги над головой. Внучке-то очень боязно».

Ну, думаю, займусь-ка я этим делом. Остался ночевать в доме. Попили мы чаю с сушками, легли спать. Я все на часы поглядываю – время к полуночи идет. Вдруг слышу какой-то шум, стук негромкий и – шаги по потолку. Да такое впечатление, что не один ходит, а несколько. Шаги легкие, будто детишки там шалят. Домовята малые, озорные.

Встал тихонько, фонарик взял, ступил на лестницу. А ступенька скрипнула – и враз на чердаке тишина настала.

Замер я, стою, жду. Прошло время – опять шум наверху. Тут уж со всей осторожностью ступаю – ни одна ступенька голос не подала в ночной тишине…

Вот и дверь на чердак. Осторожно ее хочу открыть – да не открывается. Будто заперта изнутри. А я знаю – никакого запора там нет. Я еще с вечера проверял. Ну думаю…»

И на этом месте рукопись обрывалась. Не дописал еще Митёк свою повесть. Только начал…

Алешка шумно выдохнул мне в ухо и сказал вполголоса:

– Жаль…

– Что жаль? – не понял я. – Что рукопись оборвалась?

– Нет. Что Митёк имя внучки не написал.