Читать «Письмо дяде Холмсу» онлайн - страница 16
Валерий Борисович Гусев
Алешка газанул, винт превратился в сплошной круг, ударил тугим напором. Помчался, бразды взрывая. В чистое поле. Дед Василий посмотрел вслед:
– Хорошо малой сидит. Как царевич на волке. Да и машинка годная получилась. Мне один дачник все говорит: «Давай меняться. Я тебе свой «Буран» отдам, новенький». «Не, – говорю, – я свово Буяна не сменяю на «Бурана».
В заснеженном поле мелькала звездочкой фара, чуть слышался ровный треск мотора.
– Ишь, гоняет, – одобрительно приговаривал дед, – ишь, гоняет.
Звездочка фары уставилась на нас и стала стремительно расти. У самой калитки Лешка лихо осадил «волка», спрыгнул с него. Глаза его сияли.
– Давай, Дим! Клево! Почти как на лошади.
Я, конечно, не отказался.
Машинка оказалась очень простой в управлении, послушной и ходкой. Она плавно неслась, казалось, не по снегу, а прямо над ним, будто летела, его не касаясь, гнала перед собой сверкающий снежный круг. В котором искорками метались редкие снежинки.
Я мчался чистым полем, и мне не хотелось останавливаться. До чего же хороша машина!
Вот тебе и Непруха! Золотые руки у деда Васи. И светлая голова. Когда он с техникой работает, никаких неудач у него не бывает. Техника его любит. И слушается. Как умная и преданная собака. Любой мотор у него заводится, каждое колесо крутится – «всего делов-то»…
Прямо передо мной, в полосе света, мелькнул ошалевший заяц и умчался куда-то в темь.
Я с сожалением повернул назад. И все время думал об этом дедушке. И додумался, что самая главная его непруха – это его вредная Клавдия.
Я остановил Буяна возле калитки. Дед Вася прихватил свою сумку, и мы пошли в дом.
На крыльце он вежливо обмел веником валенки, потоптался, стряхивая с них остатки снега.
– Чай будете? – вежливо, с уважением спросил Алешка. И зачем-то добавил: – Сэр.
– Сыр? – переспросил дед. – Не, я сала вам принес. И картошки.
Картошка была уже сварена, а сало нарезано розовыми ломтиками. Прямо пир получился. Правда, дед Василий засиживаться не стал, выпил чашку чая и заспешил домой:
– Клавдия заругается. Она у меня строгая.
Вредная, а не строгая, прочел я в Алешкиных глазах.
– Я к вам скоро зайду, – натягивая телогрейку, пообещал дед. – Пчелок погляжу, да и вам, чем надо, подсоблю. По хозяйству.
Мы вышли проводить его на крыльцо. Дед оседлал Буяна, нахлобучил шлем:
– Прощевайте, мальцы! – и только снежная пыль столбом.
Проводив деда, мы снова поставили на печь чайник и поднялись в кабинет Митька. Здесь был идеальный порядок. Прямо как в музее писателя-классика. Даже домашние туфли Митька высовывались из-под тахты ровно и аккуратно. А на его рабочем столе не было ничего лишнего. Только лежала стопка бумаги и какая-то начатая рукопись. А из глиняной пивной кружки ровно торчали карандаши и ручки.
Да, классический кабинет. И классиков здесь полно. Они смотрели на нас в виде портретов, висевших на стене. Смотрели с осуждением. Но нас это не смутило. Особенно Алешку. Он подошел к сейфу, потрогал его:
– Холодный, Дим. – Я кивнул: не печка же. – Начнем. Как папа про обыски рассказывал? От двери по часовой стрелке?