Читать «Зимний Ветер» онлайн - страница 153
Валентин Катаев
Она подошла и припала к его плечу.
— Я лучше застрелюсь, — прошептала она, с силой прижимая муфту к груди.
Он нерешительно обнял ее, но она отстранилась.
— Подожди. Все же ты меня, наверное, не совсем понял. Ты запятнал свой офицерский мундир. И есть лишь один способ очиститься. Если ты порядочный человек и честный русский патриот, ты должен ехать с нами на Дон к генералу Каледину.
— С кем — с нами?
— Со мной и со всеми нашими друзьями. Теперь мы уже больше не будем дураками. Мы слишком дорого заплатили за свою глупость. Никаких Керенских, никаких центральных рад, никаких республик — демократических или социалистических — безразлично. Бедный папа, какую непоправимую, трагическую ошибку он совершил, примкнув к Центральной Раде, и как жестоко поплатился…
Ее голос задрожал, но она взяла себя в руки.
— Теперь кончено. Россия должна быть только монархией и ничем другим. А всех большевиков во главе с Лениным надо вздернуть на первой осине.
— Не смей так говорить, раз ты ничего не понимаешь! — сказал Петя, повысив голос.
Она посмотрела на него широко открытыми глазами, как бы только что пробудившись от сна.
— А, так ты… — медленно сказала она, отбрасывая за спину черную вуаль, успевшую местами поседеть от ее дыхания. — Значит, правда, что мне сказали про тебя. А я, дура, продолжала надеяться…
— На что ты продолжала надеяться? — нахмурившись, спросил Петя.
— На то, что с твоей стороны все это лишь тактика, военная хитрость…
— Подожди… не продолжай…
— А ты, оказывается, продался своим большевикам не только телом, но и душой.
— За кого же ты меня принимала?
— Теперь мне все понятно. Человек, которого я имела слабость так искренне полюбить, — изменник и предатель. Замолчи! — закричала она, хотя Петя молчал. — На что ты польстился? На красногвардейский паек? На ржавую селедку и восьмушку чая? Ах, я понимаю. Ты польстился на солдатских потаскух, как их там зовут: Мотька, Маринка…
— Замолчи! — крикнул Петя с такой силой, что у него почернело в глазах.
Впоследствии ему было трудно в точности припомнить, как все это произошло, в каком порядке.
Он только помнил, что кровь ударила ему в голову и помутился рассудок. Он видел перед собой искаженное, ставшее грубым, как у юнкера, лицо Ирины, ее ненавидящие глаза, закушенные до крови губы.
Теперь между ними уже ничего не было, кроме обнаженной, неистребимой ненависти, яростного желания уничтожить друг друга, испепелить.
— Подлец! Нищий! Изменник! Я тебя убью как собаку!
Она вырвала руку из муфты и несколько раз выстрелила в Петю из маленького, знакомого ему дамского револьвера. Очень близко от Петиного лица вспыхнули синие свистящие язычки выстрелов. Фуражка соскочила набок.
Петя схватил Ирину за руку и стал ее крутить, выворачивать, пытаясь вырвать револьвер, но она не выпускала его из судорожно сжатых пальцев, и тогда Петя несколько раз с наслаждением и злорадством хлопнул ее по щекам, приговаривая:
— Ах ты, дрянь, ах ты, генеральская тварь… — Она тонко завыла от боли и унижения и побежала по аллее, закрывая лицо руками. Черная вуаль зацепилась за сучок и повисла на кусте, с которого посыпался иней…