Читать «Пятый representative» онлайн - страница 3

Отцу пришлось пройти еще одно чистилище в Академии архитектуры УССР. Там вся эта расправа проходила на заседании президиума Академии. В начале заседания встал парторг Академии и с большим пафосом заявил, что он не может сидеть за одним столом с «беспаспортным бродягой». Так как другого стола в зале не было, и президент Академии Владимир Игнатьевич Заболотный подверг сомнению это предложение (организации отдельного стола для «беспаспортных бродяг»), то дело окончилось просто большим осуждением и понижением в должности вышеуказанных «оголтелых космополитов без рода и племени». Отец говорил, что нет худа без добра. Когда окончились страшные времена гонений на космополитов, и к конструктивистам стали относиться крайне доброжелательно, тот же парторг использовал материалы, собранные им для разгрома проектной деятельности отца, как материал для написания собственной диссертации. Отец говорил, что был ему страшно признателен, так как ему удалось где-то откопать фотографии всех конструктивистских построек отца, запроектированных в двадцатые годы.

В школе на меня эти события не очень повлияли. Среди наших высокоидейных преподавателей борьба с космополитами соединилась с гонением на стиляг. И здесь и там предавали анафеме «тлетворное влияние Запада». Я не принадлежал к этому новому, столь модному течению. У нас основоположниками стиляжничества стали сыновья крупных министерских деятелей. У них у первых появились авторучки и иностранные зажигалки, так разительно непохожие на наши самоделки из ружейных гильз. Первую импортную, а скорее, трофейную авторучку принес в школу Коля Пирожок (Пироговский). Она произвела на нас неизгладимое впечатление. Это было толстое сооружение из пластмассы, отделанное под малахит. Впоследствии ученики стали приносить различные модификации таких авторучек, получивших в нашей среде название «самописок», хотя сами они ничего не писали. Мнения учителей разделились: одни считали, что авторучки нужно запретить, так как они портят почерк, другие были за то, чтобы разрешить. «Что это за ручка, что это за перо, – восклицали первые, – которым нельзя писать без нажима». «Зато не будет клякс и перепорченных, залитых чернилами тетрадей и учебников», – парировали другие. На Крещатике появилась специальная мастерская по ремонту авторучек, в которой сидел пожилой еврей с руками черными как у негра от постоянной возни с чернилами. У воров-карманников появилась новая профессия – «щипачи» – это те, кто специализировался на выдергивании ручек. Дело в том, что тогда в моде были рубашки-«бобочки» с кокеткой и нагрудными карманами, в которых и носили авторучки, что значительно облегчало работу щипачей. Щипачи работали в основном в кинотеатрах (особенно в детском кинотеатре «Чапаев» на Львовской площади) и на стадионе во время матчей.

Следующим шагом на пути к стиляжничеству стали узкие брюки-дудочки. Брюки сужали до такой степени, что их, как говорили нестиляги, приходилось иногда надевать с мылом. И наконец, завершался портрет стиляги туфлями «шузами» на «манной каше» – толстой белой или желтой каучуковой подошве. Их первым надел тоже Коля Пирожок. Это нам было недоступно. В магазинах продавалась обувь Киевской обувной фабрики № 1. Но спрос рождает предложение. Михаил Маркович – сапожник на Софиевской улице наклеивал за небольшую цену на советские туфли толстую резиновую подметку. Туфли после этого становились тяжелыми как гантели и совершенно неподъемными. Но что не сделаешь ради моды.