Читать «Портрет незнакомого мужчины» онлайн - страница 5

Он выложил на стол листки бумаги с аккуратно переписанными от руки строчками.

– Позвольте, а почему все три посвящены одной и той же Розалии Бирон? Это что – ваша муза или дама сердца?

– Да что вы? Я же порядочный человек. Это моя супруга. Я Евгений Бирон.

– И что же, все стихи, которые вы подготовили для своей будущей книги, посвящены ей одной?

– Нет, не все, только лирические. И вы знаете, они-таки получились удачно. Она от них в восторге.

– Дай Б-г, чтобы наши читатели пришли бы в такой же восторг, как ваша благоверная. Только в таком виде я их не могу принять. Отпечатайте на компьютере и перешлите нам по электронной почте. Наверное у ваших детей или знакомых есть компьютер?

– У моего зятя есть компьютер. Но я не хочу его просить. Он с моей супругой в очень сложных отношениях.

– А вы не ставьте посвящения. Мы сами его поставим.

После ухода этого плодовитого поэта начались звонки, причем звонки крайне неприятные. Большинство из них начинались словами: «Вы что там с ума сошли или больные на всю голову? Вы хоть иногда читаете то, что у вас печатается?…» и т. д.

В это время появилась Софа.

– Здравствуйте, Софочка! А где Майкл?

– Буэнас тардес. Майкл помчался на блядки, (нужно отметить, что лексикон многих русских эмигрантов, когда они переходили на родной язык, отличался определенной вольностью). Он мне забивает мозги, что ездит за рекламой. А возвращается в восторженном состоянии и без всякой рекламы. А я ему говорю: «Ола. В гробу я видела такую рекламу. Ты только скажи мне, как ее зовут и кто она, и вы вместе с ней получите по первое число».

Высказывания Софочки носили, конечно, более откровенный характер, но как писал Александр Сергеевич: «Как бы это объяснить, чтоб совсем не рассердить богомольной важной дуры – очень чопорной цензуры». Поэтому мы даем ее монолог в сокращенном варианте.

– Софочка, тут приходил один поэт. Принес стихи.

– И ты их взял? Но компрендо! – Она посмотрела листки. – А, опять этот Псевдобайрон.

– Нет, он не Байрон, он другой, еще неведомый изгнанник, – перефразировал я классика.

– Почему неведомый? Еще какой ведомый. Нудный и бездарный, но кляузный чудак на букву «м». Поэтому иногда и печатаем. Он всем нашим эдиторам надоел как горькая редька, он сидит у нас как кость в горле. Опять с посвящениями своей Розочке? И опять жаловался на своего зятя?

– Точно. Откуда вы все знаете?

– Так об этом знает весь их дом Советской Армии, сидящий на восьмой программе. Это тот, что на Бастлетон напротив бывшего Алика и баптистской церкви. Миленькое соседство для правоверных евреев. Они от этого поца бегают, как от чумы, потому что он всем хочет почитать свои вирши и пожаловаться на зятя и на свою мымру дочку.

«Дом Советской Армии» не имел никакого отношения к армии, а тем более к советской, просто на его фасаде стояли буквы СА, означавшие, очевидно, инициалы хозяина. Но его населению, состоявшему преимущественно из русских эмигрантов, такое ностальгическое название очень импонировало. Они это название лелеяли, вспоминая времена молодости, и даже день красной армии – 23 февраля встречали с особым шиком, приглашая в общедомовую гостиную старого аккордеониста-певца, исполнявшего, в основном, еврейские пасхальные песни.