Читать «Моя автобиография. Совет молодому торговцу» онлайн - страница 56

«Света и жизни отец, ты всевышнее благо! О, научи меня, что есть добро, научи меня сам! От безрассудства, пороков, тщеславия душу спаси! Низких желаний избави и душу мою ты наполни Знанием, миром душевным и добродетелью чистой; Неувядаемым, вечным, священным блаженством».

Заповедь порядка требовала, чтобы каждому делу было отведено определенное время. Поэтому одна страница моей книжечки содержала следующее расписание занятий в течение суток:

Я приступил к выполнению этого плана самоконтроля и осуществлял его со случайными перерывами в течение некоторого времени. Я был удивлен, найдя в себе гораздо больше недостатков, чем предполагал, но я с удовлетворением видел, что они уменьшаются. Моя книжечка скоро стала полна дыр оттого, что я стирал на бумаге знаки старых ошибок, освобождая место для новых знаков при новых курсах. Чтобы не заниматься возобновлением ее время от времени, я перенес свои таблицы и наставления в записную книжку со страницами из слоновой кости, на которых линии были проведены стойкими красными чернилами; свои пометки я делал графитным карандашом, так что легко мог стирать их влажной губкой. Но вскоре я проделал за целый год всего один курс, затем один за несколько лет; наконец, я совершенно прекратил это занятие, так как путешествия и работа за границей, а также множество других дел поглощали все мое время; но я всегда носил с собой свою книжечку.

Самые большие трудности представляло для меня соблюдение моего распорядка дня. Я пришел к заключению, что такое расписание может применяться там, где род занятий человека позволяет ему самому распределять свое время, например, оно годится для рабочего-печатника; но его нельзя точно придерживаться хозяину, который должен общаться с миром и часто принимать деловых людей тогда, когда это им удобно. Мне было также чрезвычайно трудно соблюдать порядок в отношении места для вещей, бумаг и т. п. Я не был с детства приучен к методу и, обладая исключительно хорошей памятью, не испытывал больших неудобств вследствие отсутствия метода. Таким образом, этот пункт стоил мне мучительного напряжения внимания, а мои неудачи так меня раздражали и я делал столь малые успехи в исправлении этого недостатка и столь часто у меня случались рецидивы, что был почти готов оставить дальнейшие попытки и смириться с этим своим недостатком. Я уподобился человеку, который, покупая топор у моего соседа – кузнеца, пожелал, чтобы вся поверхность топора так же блестела, как лезвие. Кузнец согласился отшлифовать для него весь топор, если только он будет вертеть колесо. Он вертел, а кузнец сильно нажимал лопастью топора на камень, что делало работу этого человека весьма тяжелой. Он то и дело отходил от колеса посмотреть, как идут дела, и наконец пожелал взять топор таким, каков он есть, без дальнейшей шлифовки. «Нет, – сказал кузнец, – верти, верти, мы понемножку сделаем его блестящим, а пока он только крапчатый!» – «Да, – ответил покупатель, – но я считаю, что крапчатый топор подходит мне больше всего». Думаю, что так случалось со многими, кто, не имея применявшихся мною средств, убедился, как трудно приобрести хорошие навыки и искоренить дурные в других вопросах порока и добродетели; вероятно, многие из них отказались от борьбы и пришли к выводу, что «крапчатый топор – самый лучший». Ибо, что-то вроде голоса разума время от времени нашептывало мне, что такая крайняя щепетильность, которой я от себя требовал, может оказаться своего рода фатовством в морали, которое, стань оно известным, сделает меня смешным; что безупречный характер имеет свои неудобства, ибо он может вызывать зависть и ненависть; что благожелательный человек должен допустить в себе наличие нескольких недостатков, чтобы нуждаться в моральной помощи со стороны своих друзей.