Читать «Клинки максаров» онлайн - страница 3

Очередная корзина, наполненная до краев, уходит наверх, и мы передвигаемся на несколько шагов вперед. Яган, стоящий в колодке первым, обухом топора тщательно обстукивает дно и стенки траншеи. На новом месте надо соблюдать осторожность — можно повредить крупный древесный сосуд, из которого под бешеным давлением хлестанет струя сока, можно провалиться в глубокую, как карстовая пещера, выгнившую полость, полную трухи и ядовитых насекомых, можно нарваться на логово кротодава — и уж тогда нашей четверке несдобровать! Мы даже не успеем утешиться мыслью, что наши никчемные жизни не такая уж дорогая цена за несколько центнеров вполне съедобного мяса, обладающую многими замечательными свойствами шкуру и драгоценные челюсти, из которых выйдет целая дюжина топоров.

То, чем мы занимаемся, напоминает мне попытку сумасшедших бритвенным лезвием спилить телеграфный столб. Однако, если верить Ягану, длинные трусы которого со следами сорванных орденов и знаков различия подтверждают, что еще совсем недавно их обладатель занимал весьма значительный пост в здешней иерархии, нынче у государства нет более важного и неотложного дела.

Об этом, конечно, мне судить трудно. Достоверно я знаю лишь одно — мы буквально рубим сук, на котором не только сидим, но и живем. И хотя затея эта, учитывая размер сука, выглядит смехотворной, настойчивость, с которой она проводится в жизнь, настораживает. В какую голову мог прийти такой бредовый замысел? Чтобы сук (по местному — ветвяк) рухнул, траншею необходимо углубить на километр, а может быть, и больше. Мы же выбираем максимум полметра в день. Это сколько же времени и рабочих рук понадобится? А ведь какой замечательный ветвяк! Целый уезд размещается на нем — несколько десятков уже опустевших поселков, хорошо ухоженный тракт-ровняга, немалое число плантаций хлебного корня и смоляной пальмы, пограничный пост и многое другое, о чем я даже не знаю, днюя и ночуя в тесной сырой щели.

И вся вина этого ветвяка заключается в том, что где-то в зеленовато-серой смутной дали, за завесой причудливо расцвеченного радугами тумана, он соприкасается с другим, точно таким же ветвяком, но принадлежащим уже другому, враждебному дереву. И если он, как это запланировано, рухнет, наконец, срезанный ударами десятков тысяч костяных топоров, польза от этого будет двойная — и чуждое влияние пресечется и неугомонные болотники получат сюрприз на голову. Будут знать, голозадые, как отрицать Письмена и насмехаться над Настоящим Языком. А поскольку в неугодную сторону направлен не только этот единственный ветвяк, вполне возможно, что в данный момент где-то над нашими головами кипит точно такая же упорная и бессмысленная работа.

Правильно, уж если рубить, так все сразу, чтоб и памяти не осталось.