Читать «Коллаборационисты: мнимые и настоящие» онлайн - страница 125

Иными словами, Горбачев пообещал не использовать советские войска в Германии. Более того, пообещал их вывести из ГДР. Кроме того заверил, что СССР не будет возражать, если страны Восточной Европы откажутся от социалистического пути развития.

Интересно и то, что вспоминает Валентин Фалин, дипломат и член ЦК КПСС в 1989–1991 годах:

«Как рассказывал мне В.Брандт (канцлер ФРГ в 1969–1974 гг.), в ходе архызских переговоров Г.Коль (канцлер ФРГ в 1982–1998 гг.) затронул вопрос о судьбах руководителей ГДР. Как с ними быть?

«Вы, немцы, — заявил Горбачёв, — сами лучше разберетесь в этом». Предательство в концентрированном виде. Сдавая Германскую Демократическую Республику, присваивая себе право говорить от имени ГДР, без согласований с её правительством, мы повторяли худшее из прецедентов, никогда не делавших чести правителям.

Чем сие объяснить? Еще до Архыза (на встрече там между Горбачёвым и Колем была достигнута договорённость об объединении Германии) Колю переслали обращение Горбачёва — предоставьте кредит в 4,5 млрд. марок, мне нечем кормить людей, и вы получите все, что желаете.

Переговорщик Горбачёв не удосужился вскрыть ни вторую, ни третью позицию Коля. Оказались не списанными даже наши коммерческие долги перед ГДР.

В компенсацию за собственность наших военных, отходившую к объединенной Германии, стоимостью в сотни и сотни миллиардов марок нам отстегнули на строительство казарм для военнослужащих из группы войск в Германии 14 млрд.».

Эти слова Фалина необходимо прокомментировать. Он ясно видел, что Горбачев действовал в ущерб интересам СССР, но одновременно в пользу Германии. Но Фалин по какой-то причине полагал, что Горбачев занял предательскую позицию только в отношении руководства ГДР. А что касается вывода войск из Германии, то Фалин использовал слова «не удосужился», что можно понимать как какую-то небрежность в работе, а не предательство. Но какая уж тут небрежность?! В СССР существовал определенный бюрократический механизм принятия решений на всех уровнях власти, в том числе и на высшем. Этот механизм был подчас тяжеловесным и неуклюжим. Но его тяжеловесность и была направлена именно на то, чтобы никакие решения не принимались волюнтаристски. В рамках этого механизма работала вся государственная машина Советского Союза, от самого маленького клерка до президента страны. По каждому существенному вопросу составлялась соответствующая бумага, которая согласовывалась по кругу со всеми заинтересованными министерствами и ведомствами. И потом эта бумага (так называемая «записка в ЦК») докладывалась на самый верх.

Конечно, Горбачев мог проявить своеволие. И он его проявлял в полной мере. Но тут важно не это. А важно то, что Михаил Сергеевич совершенно точно не мог не знать, как именно принимаются решения в СССР, в частности, по внешнеполитическим вопросам. То есть, занимаясь сдачей другим государствам национальных позиций, он делал это не в силу «небрежности». А делал это вполне умышленно. Горбачев умышленно нарушал процедуру принятия решений. Следовательно, он жертвовал интересами страны умышленно, а не «по недосмотру» или «по небрежности». Эти его действия были не результатом его некомпетентности и каких-то политических иллюзий, а результатом умышленных действий.