Читать «Скопин-Шуйский. Похищение престола» онлайн - страница 225
Сергей Павлович Мосияш
— Перед тем я усилю Троицу, — сказал Скопин. — И хороший удар с двух сторон тогда убедит Сапегу снять осаду.
— Михаил Васильевич, посланцы от Ляпунова, — доложил Кравков.
«Хых, — удивился Скопин. — Легок на помине. Позавчера поминали, а ныне уж весть от него. Чем же он обрадует?»
Вошли два крепких рязанца в полушубках, с обветренными на морозе лицами. Поклонились низко, один из них полез за пазуху, достал свернутую трубкой грамоту, прохрипел осипшим голосом:
— От нашего воеводы Ляпунова Прокопия Петровича великому князю Скопину-Шуйскому Михаилу Васильевичу.
И, шагнув к столу, положил грамоту перед Скопиным. Князь не счел нужным поправить посланца, что назвал его «великим»: оговорился мужик, с кем не бывает, взял свиток, еще хранящий тепло посланца, сорвал печать, развернул грамоту. Прочел первую строку:
«Ваше величество, государь наш…»
Поднял глаза на рязанцев.
— Но это, кажется, не мне, царю.
— Вам, Михаил Васильевич, читайте до конца.
«…Михаил Васильевич, ваш дядя Василий Иванович давно уже не царствует, а мучает страну и всех православных. Из-за него уже пролито море крови, и конца этому не видно. Народ давно жаждет его ухода с престола и хочет видеть вас на Московском царстве, только вас. Вы — герой многих сражений…»
Скопин вскочил и, щурясь недобро, спросил рязанцев:
— Вы знаете, что в ней написано?
— Да, ваше величество, — хором ответили те.
— Так вот. — Князь разорвал грамоту повдоль, потом несколько раз поперек и швырнул на пол. — Это мой ответ. Фома-а! — крикнул громко. В дверях появился Кравков. — Арестовать этих. Чего рот разинул? Обоих в караул.
Ночью, ворочаясь на жестком ложе, думал до ломоты в висках: «Что делать? Сообщать об этом царю или нет? И при чем эти рязанцы? Им приказал этот дурень Ляпунов, они исполнили».
Утром князь явился в воеводскую избу хмурый, не выспавшийся, велел привести рязанцев и оставить его с ними наедине. Наказал адъютанту:
— Ко мне никого, Фома. Слышишь? И сам не суйся.
Оставшись с рязанцами, сказал им:
— Вот что, други. Ляпунову я писать не стану, передадите ему на словах, что я возмущен его предложением. Слышите? Возмущен. Как он не понимает, что исполнение того бреда, о котором он пишет, вызовет в державе еще большую смуту и кровь. И поэтому велю вам и ему забыть об этой грамоте, как будто ее и не было. Он ее не писал, я ее не читал. А Прокопию Петровичу скажите, что я считал его до вчерашнего дня умным человеком. Жаль, ошибся.
Рязанцы уехали, а на душе Скопина несколько дней было мутно, нехорошо, словно он и впрямь стал искать престол под дядей Василием. Но более всего его тревожила мысль, что Ляпунов наверняка не остановится на этом, что он будет искать более сговорчивого претендента на царский престол: «Бог мой, после смерти Бориса Годунова сколько уже крови пролилось из-за этого. Неужели Ляпунов слепой — не видит, к чему зовет?»