| Twain Mark | Марк Твен |
| The £1,000,000 Bank-Note | Банкнота в миллион фунтов |
| |
| When I was twenty-seven years old, I was a mining-broker's clerk in San Francisco, and an expert in all the details of stock traffic. I was alone in the world, and had nothing to depend upon but my wits and a clean reputation; but these were setting my feet in the road to eventual fortune, and I was content with the prospect. | Когда мне было двадцать семь лет, я работал служащим у маклера горной промышленности в Сан-Франциско и знал все тонкости дела. Будучи одиноким в этом мире, положиться я мог лишь на свою сообразительность и непорочную репутацию. Я находился на пути к возможной удаче и был вполне доволен. |
| My time was my own after the afternoon board, Saturdays, and I was accustomed to put it in on a little sail-boat on the bay. One day I ventured too far, and was carried out to sea. Just at nightfall, when hope was about gone, I was picked up by a small brig which was bound for London. It was a long and stormy voyage, and they made me work my passage without pay, as a common sailor. When I stepped ashore in London my clothes were ragged and shabby, and I had only a dollar in my pocket. This money fed and sheltered me twenty-four hours. During the next twenty-four I went without food and shelter. | По субботам, после полудня, я посвящал время исключительно себе. У меня вошло в привычку плавать в бухте на небольшой лодочке. Однажды я осмелился выйти слишком далеко в море. Упали сумерки, а с ними, казалось, была потеряна последняя надежда, когда вдруг меня подобрало маленькое судно, направляющееся в Лондон. Наше плавание было долгим, а погода штормовой. Я выполнял обязанности рядового матроса, чтобы как-то оплатить свой проезд. На берег в Лондоне я сошёл в потрёпанной и изношенной одежде и с единственным долларом в кармане. Эти деньги кормили меня и давали мне приют в течение суток. Следующие двадцать четыре часа я провёл без еды и крова. |
| About ten o'clock on the following morning, seedy and hungry, I was dragging myself along Portland Place, when a child that was passing, towed by a nurse-maid, tossed a luscious big pear - minus one bite - into the gutter. I stopped, of course, and fastened my desiring eye on that muddy treasure. My mouth watered for it, my stomach craved it, my whole being begged for it. But every time I made a move to get it some passing eye detected my purpose, and of course I straightened up then, and looked indifferent, and pretended that I hadn't been thinking about the pear at all. This same thing kept happening and happening, and I couldn't get the pear. I was just getting desperate enough to brave all the shame, and to seize it, when a window behind me was raised, and a gentleman spoke out of it, saying:"Step in here, please." | Около десяти утра следующего утра, слабый и голодный, я брёл вдоль Портлэнд Плэйс. Со мной поравнялась гувернантка, волоча за собой упирающегося ребёнка, который неожиданно швырнул огромную соблазнительно-сладкую, но едва надкушенную грушу в канаву. Естественно, я тут же остановился, устремив свой взгляд на это, уже валявшееся в грязи, сокровище. У меня потекли слюнки, желудок требовал фрукт, вся моя плоть молила о нём. Но каждый раз, когда я нагибался за грушей, чей-то случайный взгляд замечал это. Я сейчас же выпрямлялся с совершенно безразличным видом, будто бы я совсем и думал об этой груше. Всё это продолжалось довольно долго. Я никак не мог получить то, что хотел. Но в тот момент, когда, уже окончательно отчаявшись, я схватил фрукт, бросив вызов всему своему стыду, позади меня открылось окно, и прозвучал мужской голос: "Войдите, пожалуйста". |
| I was admitted by a gorgeous flunkey, and shown into a sumptuous room where a couple of elderly gentlemen were sitting. They sent away the servant, and made me sit down. They | Внушительного вида лакей проводил меня в роскошную комнату, где сидели два пожилых джентльмена. Услав слугу, они попросили меня сесть. Они только что |
