Читать «История зеркала. Две рукописи и два письма» онлайн - страница 133

– От кого ты слышал эту несуразицу? – в свою очередь осадил он меня вопросом.

– От того, чьим словам привык доверять, – с этим я обрел твердость.

Он смотрел на меня, медленно покачивая головой, а в глазах его растворялась жалость.

– Да, Корнелиус, – наконец отвечал. – Трудно тебе в жизни придется. Ты и в связь его с этой девушкой поверишь не раньше, чем увидишь одного в объятиях другого. Только смотри, как бы поздно не было.

– Замолчи! – задыхаясь, прошипел я. На это у меня сил хватило. А на остальное…

Всей правды об Ансельми я тогда не узнал и по сей день не знаю. Было и ему что скрывать, не сомневаюсь, но кто без греха? Мне ли говорить об этом… Пережив свои годы, всё же склоняюсь к мысли, что ничего особенного в том, что Ансельми жил в семье Пьетро, не было. Будь он пороком тем задет, я бы заметил – ведь пребывал в достаточной близости к нему. Так что, если и ходили какие слухи, то распускали их языки мелкие и завистливые.

А Марко, вспомнив про ту историю, недолюбливая Ансельми и желая мне добра, переиначил и предложил сделать из неё вот такое оружие, полагая, что с ним я буду воин непобедимый. Таков был его совет: обратить услышанное против Ансельми. Или пригрозить. Потребовать оставить в покое Ноэль в обмен на молчание. Нравы Светлейшей Республики, что и говорить, были хорошо ему известны, а главное: он привык к такому и считал вполне допустимым любой поступок, повторюсь, любой, когда нужно постоять за себя. Право распорядиться услышанным он оставил за мной.

Я же, одиноко и бесхитростно прожив годы в деревне, понятия не имел, как смогу принять такой совет и им воспользоваться. Да, волею свыше я пришел в большой город, где каждый – сам по себе, и заступиться некому. Где-то повезет, но по большому счету отвоевываешь своё место сам. Или освободившееся место немедленно займет более ловкий, кто уж не погнушается никаким способом добиться своего. За время работы в Париже уяснил себе, но всегда наблюдал со стороны, а теперь, Господи помилуй, подошел мой черед: оказался в самой середине, и не просто в середине, а между теми двумя, кто близок сильнее прочих, хотя и отношение моё к каждому из них неодинаковое.

К чести своей напишу, что задумался о разговоре с Ансельми. Конечно, я понимал: Марко прав, и оставить без вмешательства, означало позволить происходившему развиваться не как мне видится, а по каким-то иным законам, мне неизвестным, а потому исход предсказать затруднительно. Будет ли в таком случае удача на моей стороне, уверенности не было.

Угрожать Ансельми я бы не стал – не в моём характере, с угрозами я смотрелся жалко, он бы рассмеялся в ответ. Оставалось разве что воззвать к его благоразумию, так наивно я понадеялся на остатки нашей былой привязанности, именуемой дружбой.

Но у судьбы намерения, какими благими не были, засчитываются, только если ведут они к действию, а у меня опять всё свелось к тому, что про себя без конца прокручивал одни и те же слова, надеясь, что лишние сами уйдут, а те, что останутся, и будут самыми правильными – с ними и пойду к Ансельми. Всё я задерживал наш разговор, а когда чувствовал его взгляд, отворачивался – наверно, силы копил, чтобы взглянуть ему в глаза – не знаю… Слишком затянул, в глубине надеясь: само как-то образуется. Непростительная медлительность, и судьба, в который раз устав от моей нерешительности и необходимости подталкивать меня в спину, предпочла обойтись на сей раз без моего содействия и расставить всех по местам, отведенным по нашим поступкам. А намерения по её великодушию остались при нас нетронутыми.