Читать «...Но еще ночь» онлайн - страница 250

Я забыл, кто пел Дона Хосе, но бедняга лез из кожи вон, чтобы дотянуться до Леонтины Прайс, певшей Кармен. По словам Робика, всё было гораздо хуже на репетициях, где дело не шло дальше нескольких тактов. Он врал, как очевидец. Но мы — верили. Мы спрашивали, и что же случилось после. Он, даже не моргнув глазом: «Разъяренный Караян объявил паузу до следующего дня, после чего усадил обоих в машину и отвез к себе на дачу, заперев их на ночь и пригрозив незадачливому сержанту пальцем. Когда он на следующий день снова привез их на репетицию, всё пошло гораздо лучше». Кто-то из нас заметил, что всё было не совсем так, потому что в действительности Караян отправил домой Дона Хосе, а на ночь остался сам, но у Робика чувство логики особенно обострялось, когда он попадал в абсурд. Он возразил, что Караяну, как алойтадору (укротителю диких лошадей на фестивале Rapa das Bestas, стрижка бестий), не было никакой нужды оставаться там самому, но, реши он всё-таки остаться, то уж никак не с ней одной, а с ними обоими, чтобы преподать обоим групповой masterclass.

Самое забавное: нам и голову не приходило считать это выдумкой, потому что, докажи нам кто-нибудь, что Караян не делал ничего подобного, мы бы по-гегелевски возразили: «Тем хуже для Караяна» … Непонятным во всех этих вакханалиях оставалось не только соседское молчание, но и качество старого советского проигрывателя. Я никогда и нигде, ни даже на сверхсовременных аппаратурах не слышал ничего, что могло бы по силе и неистовству звучания сравниться с этой допотопной то ли «Вегой», то ли «Электроникой». Хозяин дома объяснял это с привычной для него невозмутимостью: дело не в аппаратуре, а в месте её нахождения. «На Гайдара звучит всё» . Мы смеялись, хотя каждый знал про себя, что это не так уж и смешно. Милые добрые друзья! Сколькие уже, включая хозяев магической квартиры, ушли из жизни, но ведь и уходим мы не с пустыми руками, а взрываясь в мир фуртвенглеровскими бомбами, теми самыми fortissimi из увертюры «Кориолан» (в записи 1943 года), о которых однажды, в момент их грохотания, Роберт сказал такое, от чего лицо Марата — я увидел это — побледнело от восторга. Роберт (в него время от времени вселялись белокурые германские бестии, а в его отношении к Фуртвенглеру было нечто от флагеллантства) встал с места, вытянулся и сказал: «Вот так они защищали Берлин».