Читать «Убийство городов» онлайн - страница 5

Всякий раз, с малолетства, глядя на Кремль, Кольчугин чувствовал, как у него замирает дыхание. Не от восторга, не от благоговения. От ощущения чего-то незыблемого, исконного, как аксиома о параллельных прямых, которые не пересекаются в бесконечности. Кремль не подлежал переменам, находился в глубине всех явлений, обладал неподвижностью ядра, вокруг которого на разных скоростях и расстояниях вращается множество событий. Люди, исторические времена, цари и вожди. И он сам влетел в сверкание куполов, чтобы промелькнуть в их волшебном сиянии и исчезнуть.

Он стоял на брусчатке перед белым Архангельским собором, наслаждаясь одиночеством. Старался точнее выразить свои ощущения. Возник образ молока в кувшине, сберегающем свою прохладу и белизну среди раскаленного пекла.

Увидел, как через площадь приближается человек. Маленький, в черном костюме, прихрамывая, скосив к плечу продолговатую голову. Макушку прикрывала темная кипа. Кольчугин узнал раввина Карулевича, с которым встречался иногда на приемах и в общественных собраниях.

Карулевич приблизился, затоптался на месте большими башмаками, поднимая глаза к золотым куполам.

— Что я вам скажу. Здесь, в Кремле я чувствую себя русским. Вы мне ответьте, разве я, еврей, не могу чувствовать себя русским?

— Наверное, в Кремле каждый чувствует себя русским. — Кольчугин глядел на коричневое, болезненное лицо раввина, на котором бегали измученные глаза.

— Нет, вы мне скажите, почему я плачу, когда вижу по телевизору, как в Донбассе убивают русских? Разве мало было еврейского холокоста, чтобы теперь устраивать холокост русских?

— Украинские олигархи, насколько мне известно, в своем большинстве евреи. Они объединились с бандеровцами и их руками убивают русских Донбасса.

— Это не евреи, не думайте так говорить. Они не помнят, что в Киеве есть Бабий яр. Они делают все, чтобы снова в мире убивали евреев, и в Киеве, и в Берлине, и в Каире. Русские те, кто погасил печи Освенцима, и евреи благодарны русским. А те, кто убивает русских в Донбассе, не евреи и никогда ими не были. Может быть, они ходят в синагогу, но они не евреи.

Карулевич озирался на соборы, на их белоснежную красоту, словно хотел убедить их в искренности своего страдания. Золотые купола сияли над маленькой бархатной кипой и, казалось, внимали ему.

— Нет, вы мне скажите другое. Разве наш Президент не русский? Разве он не плачет, когда видит, как в Донбассе убивают людей? Разве у него железное сердце? Почему я, простой раввин, хочу увидеть русских солдат на улицах Донецка? Почему он не хочет? Вы мне можете это сказать?

— Не могу, — ответил Кольчугин.

— И я не могу.

Карулевич горестно вздохнул, тоскливо посмотрел на золотые купола и засеменил, зашаркал по брусчатке к белым шатрам, где уже начинали пускать гостей. Словно там ожидал услышать слова утешения.