Читать «Комило кормчему» онлайн - страница 20

Но для нас это все второстепенные элементы основного сюжета.

Загадочна фигура Абу-Джафара Продажной Души, и в то же время марабута — святого, «угодного» в Алжире и французам и Абд-эль-Кадеру, а на Кавказе — и Воронцову и Шамилю.

Абу-Джафар и провокатор, выполняющий поручение Воронцова, и пророк истинный, предсказывающий гибель Кавказа.

Весьма интересен и мятущийся Шамиль, предчувствующий свою катастрофу и коварно обманывающий марабута, обрекая того на изуверскую казнь.

Святого Двурушника Абу-Джафара — и Шамиль изумляется: как такой человек может быть святым? — Бог заставляет идти пророчествовать и гибнуть. Естественная участь пророка. Но почему пророк в прежней жизни должен быть двурушником и провокатором?

Все двоится в «Кормиле кормчему», все противоречиво. И можно предположить только общий смысл сочинения — история человечества невнятна, абсурдна, лишена внятных нравственных критериев.

В устной импровизации, дошедшей до Короленко, есть, однако, один поворот сюжета, отчасти только совпадающий с писаным текстом.

Шамилю, казнившему Абу-Джафара, самому было видение о гибели Кавказа и значительной части остального мира. И он посылает своего лучшего мюрида Арслан-бея на поиски Пожирателя Книг: «Отдашь Пожирателю Книг эту книжку, в которой написано мною все видение Абу-Джа-фара; и перескажи все, что слышал от меня о бомбах на Турцию и Австрию и о разорении России. Если Пожиратель Книг поверит, бросит выдумывать свою машину. Не поверит, ты убьешь его».

Это, собственно, сюжет фильма «Терминатор».

Судя по финалу импровизации и разговору самого Короленко с Чернышевским незадолго до его смерти, Николай Гаврилович принципиально переоценил свое радикальное прошлое. В «Кормиле кормчему» и в «Знамении на кровле» речь, конечно же, идет не об изобретении машины, а о смысле человеческой деятельности вообще — об из ряда вон выходящем деянии, последствия которого невозможно предсказать.

Сквозь фантастический сюжет сочинения, конечно же, настойчиво проступает российская реальность. Дело отнюдь не только в печальной судьбе СССР, надорвавшегося на своем ВПК. Николаевскую Россию — и Чернышевский это знал — постигла та же участь. Наращивание военной мощи не только оказалось бесплодным в Крымскую войну — «Будут делать урусы четвертую бомбу, — а другие-то гяуры не глупее ж их… и легко им сделать Потрясателя Земли и бомбы еще гораздо больше тех», — но империю постигла и финансовая катастрофа. Страна была еще с екатерининских времен не в состоянии оплачивать те войны и содержать ту армию, без которой русские августейшие особы не мыслили существования государства.

Гигантская бомба — «сила геенны в этом оружии» — предназначалась прежде всего, как уже знаем, Кавказу. Одной из причин финансового краха империи в середине XIX века была именно бесконечная Кавказская война — по выражению Чернышевского, «одна из тех язв, которые истощали Россию».

Вполне возможно, что Николай Гаврилович знал не только цифры потерь человеческих, но и потерь финансовых.

Если сопоставить фразу из письма пятьдесят девятого года и текст «Кормила», то кое-что проясняется.