Читать «Воспоминания о Рудольфе Штейнере и строительстве первого Гётеанума» онлайн - страница 13

Облик Марии фон Сиверс действовал совсем иначе, при этом гармонично дополняя облик доктора Штейнера: сухость, сдержанность, царственная прелесть, классическая красота, словно приглушенная официальностью. Было нелегко распознать нежность черт за цветущим цветом ее лица. Если при виде доктора Штейнера вспоминался орел, то при взгляде на нее хотелось думать о величии льва. Вызывала удивление сила, исходящая от нее и сквозящая в движениях ее нежно очерченных рук. Только ее ближайшим друзьям была знакома ее жизнерадостная веселость, ее чистый, детски доверчивый взгляд. Одежда ее была совершенно непритязательной, но ее всегда окружали цветы.

Пьер д'Альгейм

Нас посетил приехавший из Берлина старый друг и коллега Бугаева — Кобылинский, известный под псевдонимом "Эллис" — так его называли и друзья. Он слышал о нашей поездке в Кёльн. Еще в Москве Эллис страстно пропагандировал "штейнеризм", — как он выражался, — считая при этом доктора Штейнера, при всем почтении к нему, за иезуита. В течение целой недели мы были под впечатлением его вдохновенных рассказов; он был гениальным собеседником. После его отъезда все то, что прежде в Брюсселе казалось дружественным и притягательным, для Бугаева превратилось в призрачную карикатуру. Словно спасаясь бегством, он уехал во Францию, и я последовала за ним, — после чего я завершила учебу у моего наставника.

С большим нетерпением ждал меня мой дядя — писатель Пьер д'Альгейм; вместе с моей теткой, певицей Марией Олениной, он жил в домике поблизости от Фонтенбло. У них я провела несколько лет. Мой дядя был мыслителем-одиночкой, погруженным в изучение мистиков Якоба Бёме и Сен-Мартена, а также индийских правовых сборников, но прежде всего — в собственные мысли и соображения. Так он проводил то спокойное время, которое начиналось по завершении концертного сезона моей тетки. В глазах их обоих искусство требовало священного служения себе.