Читать «Королевские камни» онлайн - страница 96
Карина Демина
Окно рассыпалось стеклянными искрами.
Кто‑то закричал, кажется, Нат… лишь бы следом не полез… не надо ему…
Райдо упал на землю, покатился по скользкой грязи. И свитер тотчас пропитался ледяной водой. Холод отрезвил, пусть и ненадолго.
— Нат! Назад! Я запрещаю! Приказ! — голос сорвался, но Нат отпрянул от окна.
Приказ не нарушит.
Хотелось бы думать, что не нарушит… но возвращаться надо, только сперва найти ту, что спряталась в дожде. А он идет, размывает мир, мешает запахи. И вот уже не различить, где небо, где земля. Мир полон воды, и Райдо почти захлебывается.
Идет.
Он помнил, где она стояла… он точно помнил, где она стояла… недалеко ведь.
— Ийлэ!
Не отозвалась. Не услышала. Или сама заблудилась в этом растреклятом дожде.
А небо вспорола белая полоса молнии. И следом накатил гром, громко, оглушая. Ничего, Райдо выдержит. Он грома не боится и никогда не боялся…
Он увидел Ийлэ.
Стоит, прижав руки к груди, покачивается.
Три шага.
Кренится.
Два.
И бежать по грязи тяжело, земля под ногами чавкает, прогибается, шевелится, пытаясь ухватить Райдо. Белыми червями шевелятся слепые корни.
Один.
И он успел подхватить, прижать Ийлэ к себе, мокрую, пахнущую и дождем, и молнией.
Горячую.
Живую.
Прижать и сказать первое, что в голову пришло:
— Что ты творишь?
Ее взгляд, белый, затуманенный, прояснился. И губы скривились, не то от боли, не то в отчаянной попытке улыбнуться. Ей пошла бы улыбка, даже такая, кривоватая, ненастоящая…
— Давай в дом? — предложил Райдо и сделал шаг.
А дом распахнул двери.
До нее тоже недалеко, пусть и по этой предательски скользкой земле, по корням живым… самим бы выжить. Ийлэ двигается с трудом, и Райдо откуда‑то знает, что нельзя ее торопить.
Как знает и то, что сам не успеет.
Не позволят.
На черном небе одна за другой рождались молнии, белые, круглые…
…на куриные яйца похожи…
…яйца в корзинке, переложенные соломой…
…деревенские… и старая кухарка сетует, что ныне яйца стали мелковаты, а приличных и вовсе не найти… эти бы ей понравились…
Мысли удивляют своей нелепостью.
А тело — неподатливостью. Он бежал.
Медленно.
Как же, хрысева мать, медленно!
Молнии падали.
Летели.
К нему летели, или к Ийлэ — не суть важно, главное, что спрятаться Райдо не успеет. И он сделал единственное, что мог — упал.
На нее.
Земля мягкая… это он успел подумать? Или все‑таки нет?
От первой молнии он закричал… а вторая, вторая — уже почти и не больно. Сколько их было? Много… живое железо закипало.
И кипело.
Он горел, но не сгорал, а мир скручивался тугим узлом, грозя раздавить. Райдо захлебывался жаром.
Огонь к огню.
К жиле материнской, первозданной, которая сожжет до пепла, а пепел смешает с иным.
Переплавит.
Перекрутит.
Выпустит на волю… если выпустит, конечно. Странно, что он сумел сохранить саму эту способность думать. А потому, когда боль вдруг исчезла, Райдо сказал: