Читать «Королевские камни» онлайн - страница 46

Лес смыкался за спиной Ийлэ.

Лес шептал, что осень в разгаре, и лещина, на радость сойкам, разродилась небывалым урожаем орехов. Что березы почти расстались с золотой своею листвой, а в старой лощине обжился пришлый медведь, тоже старый, сонный уже…

Лес рассказывал о нем и о зайцах, которых ныне расплодилось множество, но навряд ли все переживут зиму, потому как у волков тоже приплод имеется… он говорил о кабаньем семействе, которое отличалось воистину свинским характером и не столько желуди ело, сколько норовило подрыть корни старого дуба… а дуб стоял, он выдержал уже не одну осаду и готов был выдержать еще множество…

…лес говорил и о человеке, с неприязнью, но лес людей не любил в принципе.

Доктор же, спешившись, наклонился, он был нелеп, знаком и безопасен. И распрямлялся со стоном, упираясь ладонями в поясницу.

— Прости, деточка, стар я стал… никогда‑то верхом ездить не умел, — он взял лошадь под уздцы и, подведя к огромному камню, забросил поводья на ветку. — Пусть тут постоит… и ты свою оставь. Пешком оно быстрей будет.

Доктор сам снял седельные сумки, закинул на плечо.

Вздохнул.

— Дом старый, — произнес он, извиняясь. — И я давно не заглядывал…

Дом Ийлэ увидела не сразу, настолько тот сроднился с лесом. Врос в землю, зарос толстым мхом, в котором протянулись бледные нити грибницы. Они прошивали старые бревна, цепляясь за них и одновременно скрепляя друг с другом.

Плоская крыша, не черная, не зеленая, но словно сшитая из лоскутов.

Слепые окна.

И ставни приходится выковыривать. Доктор сопит и пыхтит. Старается. А Ийлэ пытается понять, как она будет жить в подобном месте?

Здесь же грязно!

И паутина!

И мухи дохлые… сыростью воняет, плесенью. В принципе воняет! Она не хочет оставаться и уж лучше в город… не безопасно?

Это лишь слова.

Тогда Ийлэ относилась к словам не всерьез.

— Тут и погреб имеется, — доктор ногой убрал грязную тряпку, которая, надо полагать, некогда была ковром. — В погребе, если вдруг услышишь что, отсидишься.

Под тряпкой обнаружился пол.

Обыкновенный.

— Смотри. Сюда вот нажать надобно… — доктор надавил на доску, которая ничем‑то среди иных не выделялась. — Посильней нажать… заедает слегка, но я смажу, я масло взял.

Он возился в этом доме до вечера.

Перестилал кровать, перетряхивал матрац, содержимое которого давным — давно превратилось в труху. И вновь вздыхал, а вздохи эти донельзя раздражали Ийлэ.

Она не останется в этом ужасном месте!

— По ночам уже прохладненько, но там шкуры есть… и одеяло… а печь разжигать не надо, дымить будет, еще внимание привлечет…

Доктор ушел, когда наступили сумерки. И тогда, пожалуй, именно тогда Ийлэ испугалась по — настоящему. До этого‑то дня она никогда одна не оставалась.

В крохотном грязном доме.

В лесу.

Лес не пугал, в отличие от дома…

— У меня была еда, и одежда, и наверное, все было не так плохо, как мне казалось, — Ийлэ обняла себя. Она сидела, уставившись на столик, на кольца, брошки и цепочки, которых было как‑то слишком уж много. И наверное, это правильно, девочкам положено, чтобы украшений было много.