Читать «Королевские камни» онлайн - страница 109
Карина Демина
Выплеснулась боль.
А с нею, как с гноем, вышла бы и ненависть.
— Вы трясетесь над своей игрушкой, — женщина не отступила ни на шаг. — И не видите ничего вокруг. Вы… вы погубите себя. Ради чего?
— Ийлэ — не игрушка.
Не услышали.
— Мы не отступим.
— Вы — это кто?
— Граждане. Неравнодушные граждане, — ответили ему с улыбкой, которая могла бы показаться издевательской, не будь она настолько неживой.
— Что ж, — ответил Райдо. — Благодарю за предупреждение.
От них остался тяжелый запах, все та же мирра и треклятый ладан, от которого нос начинал чесаться, и Райдо скреб его, кляня себя за мягкотелость.
Следовало с порога их выставить.
Неравнодушные граждане.
— Зачем они приходили? — Ийлэ вошла без стука.
И вновь босая.
Ступает на цыпочках, осторожно. Крадется? И юбки подняла так, что видны вязаные носочки с белыми помпонами.
— Передали петицию…
Кивает.
И останавливается у кресла, которое занимала женщина в сером. Ийлэ проводит по спинке кресла пальцами, а потом долго их обнюхивает.
Хмурится.
Ей тоже не по вкусу мирра и ладан.
— Они меня ненавидят?
— Не тебя, — Райдо оставил окно открытым, пусть ветер вычистит комнату. — Они ненавидят альвов, а ты…
— Единственная оставшаяся альва в округе. А может, и во всем мире.
— Ну… я бы не был столь категоричен. Мир большой… но да, альвы нынче редкость.
Его редкость кивнула и от кресла отошла.
— Они не оставят меня в покое…
— И это странно.
— Почему?
Райдо присел на кушетку.
Зеленый ей к лицу, только этот зеленый — тяжеловесный, осенний цвет, утомленный долгим летом, разбавленный нитями серебра. И сама ткань теплая, плотная.
— Присядь, — Райдо протянул руку, и она подчинилась.
Пальцы тонкие.
Ладонь бледная. И эта бледность для альвов характерна, но… почему‑то страшно, что заболеет, и Райдо прижимает ее руку к своей щеке.
— Что ты делаешь?
— Грею тебя.
— Я не замерзла.
— Замерзла, но опять упрямишься. Вот в кого ты такая упрямая, а? И вторую дай…
Дала.
От кожи ее тянет молоком и сыром, имбирным печеньем, пожалуй… и хорошо, Райдо имбирное печенье обожает.
— Когда ты так делаешь, я… — Ийлэ осеклась и отвернулась.
— Тебе плохо?
— Нет.
Молчание. Признание.
— Неправильно. Не спокойно. Я знаю, что ты меня не тронешь, но…
— Больше так не делать?
Кивок.
— Я постараюсь, — ему сложно не прикасаться к ней, а еще сложнее объяснить, почему эти прикосновения так нужны. Пожалуй, и себе‑то объяснить не выйдет, не то, что альве. Но хотя бы не сбегает. — Весна уже…
— Три недели.
— По календарю если, но да…
…Три недели.
И солнце, которое вдруг налилось, отяжелело.
Нежданное тепло. И ветер с цветочным пряным ароматом. Капель. Снег, что слез старой отлинявшей шкурой. Ледяные ручьи во дворе и лужи, и целые моря.
— Ты появилась поздней осенью. И тогда же шериф приходил… просил тебя отдать.
Весна.
И старая верба очнулась на тепло, проклюнула пушистые почки.
— Я отказался. На этом все более — менее успокоилось. А теперь вот новый круг… и это странно. Шериф опасался волнений… но, Ийлэ, если что‑то и происходит, то сразу. Люди узнали о твоем возвращении. И проглотили его. Да, особого счастья они не выказали, но и камнями нас в городе забросать не пытались.