Я проснулся, крича от страха,И подушку и одеялоДолго трогал руками, чтобыСнова хобот его с размахаНе швырнул меня прямо в небоИли в сумрак черной утробы.Никого с такими клыкамиИ с такими злыми глазамиЯ не видел, о, я не видел,И такого темного леса,И такого черного страхаЯ не ведал, о, я не ведал.Я зажег свечу и поставилТрепетно к изголовью…Чтоб утишить биенье сердца,Взял трактат о римском правеИ раскрыл его на «условьеДействительной купли-продажи».Я пошел и жены, спокойноСпавшей, волосы поцелуемШевельнул и вернулся тихо,Но едва задремал я, бурноЗазмеился песок, волнуемВинтообразным ветром.Длинношеюю голову скрыл я,И мою двугорбую спинуОхватило ветром свистящимИ от свиста стал я змеитьсяИ пополз удавом в долинуИ проснулся вновь настоящим.Но подумал, строгий и гордый:То далекой памяти мореМне послало терпкие волны.Разрывая тела и морды,Море памяти мне отворитНастоящее счастье жизни.
Война
Анатолию Колмакову
Араб в кровавой чалме на длинном паршивом верблюдеСмешал Караваны народов и скрылся среди песковПод шепот охрипших окопов и кашель усталых орудийИ легкий печальный шорох прильнувших к полям облаков.Воробьиное пугало тщетно осеняет горох рукавами:Солдаты топчут пшеницу, на гряды ложатся ничком,Сколько стремительных пуль остановлено их телами,Полмира пропитано дымом словно густым табаком.Все одного со мной сомнительного поколенья,Кто ранен в сердце навылет мечтой о кровавой чалме,От саранчи ночей в себе ищите спасеньяВоспоминанья детства зажигайте в беззвездной тьме!Вот царскосельский дуб, орел над прудом и лодки,Овидий в изданье Майнштейна, растрепанный сборник задач,В нижнем окне сапожник стучит молотком по колодке,В субботу последний экзамен, завтра футбольный матч.А летом балтийские дюны, янтари и песок и сноваС молчаливыми рыбаками в синий простор до утра!..Кто еще из читателей «Задушевного Слова»Любит играть в солдатики?.. Очень плохая игра…
1921
«Мне детство приснилось ленивым счастливцем…»
Мне детство приснилось ленивым счастливцем,Сторожем сада Екатеринина,Ворота «Любезным моим сослуживцам»,Поломан паром, и скамейка починена.Пройдет не спеша по скрипучему снегуВ тяжелой овчине с заплатами козьими,А время медлительно тащит телегу,И блещет луна золотыми полозьями.Я сам бы на розвальнях в небо поехал,А ну-ка заложим каурого мерина…Ворота открыл, из пахучего мехаПосыпались звезды… Дорога потеряна.В пустой океан на оторванной льдинеБлаженно, смертельно и медленно едется,Ни крыши, ни дыма в зияющей сини…Эй шуба, левее… Большая Медведица…Куда мои сани девались и льдина,Разрезала воздух алмазная палица,Хватаю себя — рукавицы, овчинаИ лед под ногами… А если провалится?