Читать «Единственные» онлайн - страница 77

В конце концов месячные не пришли, поход к гинекологу состоялся и беременность стала совершенно реальной.

Буревой меж тем получил письмо от одной милой женщины с Мосфильма. Он по понятным причинам не оставил для связи театральный телефон, а телефон вахтерши в общаге был ненадежен. Вот и получилось, что связь с цивилизованным миром осуществлялась по почте.

«Андрюша, я тебе советую бросить все и немедленно переезжать в Москву, – писала эта женщина. – Ты упускаешь кучу шансов. Вот сейчас я говорила с Гайдаем. Он хочет экранизировать «Ревизора», это будет шедевр, название уже есть – «Инкогнито из Петербурга». Музыку пишет Зацепин. На роль Городничего наметил Папанова, Анна Андреевна – Мордюкова. Куравлев – почтмейстер, Филиппов – Осип. Я замолвила за тебя словечко, там ведь много ролей второго плана, на что Гайдай задал мне разумный вопрос: «А где он?» Андрюша, сняться у Гайдая, пусть даже в эпизоде, – сам понимаешь, что это значит. Твоя комиссарская роль тебе скорее во вред, чем на пользу, потому что она картонная, ты – манекен. Если ты сейчас не приедешь, то так и помрешь провинциальным актером, странствующим из Вологды в Керчь…»

Письмо было разумное. И ведь женщина не знала, что на самом деле терять Буревому нечего: комнатушку в общаге, жалкую ставку в театре, оклад руководителя студии в заводском ДК? Она считала, что Андрюшины дела не так уж плохи.

Естественно, никто в студии про это письмо не знал. А оно ведь было последней каплей, переполнившей чашу. И если бы состоялся диалог Буревого с воображаемым защитником актерской порядочности, то защитник потерпел бы поражение. Он бы сказал, что нехорошо бросать театр в середине сезона, и получил ответ: когда Буревого брали в театр, то обещали хорошие роли; даже если считать хорошей ролью Герцога в «Двенадцатой ночи», то где Марат в арбузовском «Моем бедном Марате», который словно создан для Буревого? Эту роль отдали другому Андрею, Кравцову, который в сорок лет и с явными, плохо замаскированными залысинами, пыжится изобразить благородного мальчика. Защитник сказал бы, что бросать «Аншлаг» нехорошо, и получил бы ответ: «Аншлаг» можно передать в хорошие руки, Константин Иванович Беклешов, артист с сорокалетним стажем, имеет опыт работы с такими коллективами, оклад руководителя старику тоже будет более чем кстати. Защитник напомнит тогда об Элечке. А что Элечка? Замужняя женщина, не пропадет! Про Илону защитник даже не заикнется.

Удивительно совпали два события – Илона, вызвав на свидание Яра, ходила с ним взад-вперед по парковой аллее, а Буревой сидел на стуле в предбаннике режиссерского кабинета и с тоской смотрел на застекленные фотографии в рамках, вывешенные рядком на тусклой стене. Это были актеры, отдавшие всю жизнь театру, начиная, кажется, с тридцатых годов; давно и прочно забытые актеры и актрисы, чьи лица если не выгорели, то бликовали, и что-то разобрать было совершенно невозможно.

– Это называется цугцванг, – объяснял Яр Илоне. – Оба выхода плохие. Цугцванг – это шахматный термин, чтоб ты знала. Оставить ребенка – плохо, и избавиться от него – плохо. Я тебя знаю, ты не способна стать такой мамочкой, как Лида.