Читать «Единственные» онлайн - страница 116
Далия Мееровна Трускиновская
Вот разве что вернуться на работу ей хотелось – вернуться молодой, веселой, аккуратной, а главное – абсолютно здоровой. Вернуться на работу – на двадцать лет назад, когда все были бодры, веселы и красивы.
– Ну вот, – сказал, увидев возникшую в ее воспоминаниях картинку, мужчина. – Хоть такая привязанность, хоть такая… Я буду просить за тебя. Может быть, и получится.
Это «может быть, и получится» услышала сквозь сон Илона.
Сон, помешавший ей подойти к матери, сперва был предельно реалистическим – она просыпалась утром, шла в туалет, мазала бутерброды; потом включилась иная логика – она вышла с кухни и попала в типографию, как была – в халатике и тапках, с разлохмаченной косой. За линотипами сидели какие-то незнакомые наборщики, и она испугалась – где же свои? И, когда она, пробежав через наборный цех, по проходу между линотипами, попала в верстальный, там тоже творилась ахинея – куда-то подевались длинные столы-талеры, на металлических поверхностях которых лежали тяжелые рамки с набором, который к вечеру превращался в газетные полосы. Вместо талеров были длинные деревянные прилавки, как на рынке. А что должно было случиться дальше, Илона так и не узнала, потому что появился Яр.
Он смотрел нехорошим взглядом. Таких глаз у него раньше не было. И он был очень странно одет – в какое-то черное чешуйчатое трико с бликами; так одеваются только балетные или цирковые артисты, а Яр был всего лишь фарцовщиком, из тех, кто вечно не в ладах с законом.
– Что это на тебе? – спросила Илона.
Он провел рукой по лицу и раздвинул пальцами углы рта. Получилась солнечная улыбка Буревого. И все черты подстроились под лучший портрет Буревого из «Советского экрана».
– Андрей?
В этом вопросе не было особого удивления – правда, Буревой Илоне давно уже не снился, но почему бы нет.
– Я. Твоя единственная любовь. Единственная! – строго сказал то ли Буревой, а то ли все-таки Яр. – Другой не будет, потому что не должно быть. Первый и единственный. Я в твоем сердце. Помнишь?
Илона вспомнила недавний сон, который сейчас был доподлинной реальностью, и вспомнила, как достала из-за пазухи две темные фигурки, два окаменевших эмбриончика. Она положила руку на грудь, против сердца, сжала кулак – и в кулаке оказались две эти странные штучки.
– Но я обещала отдать это Яру.
– Хорошо. Ему – вот это, а мне – тоже это.
Во сне и не могло быть иначе.
– Да, – ответила она. И хотела объяснить Буревому, что он зря беспокоится, что все силы души были вложены в любовь к нему, но он куда-то подевался, а вместо сна про типографию начался другой, не менее сумбурный.
Утром Илона неторопливо позавтракала, посмотрела телевизор и собралась на работу. Выйдя в прихожую, она озадаченно посмотрела на вешалку. Там висел материнский плащ, которые она носила ранней осенью и поздней весной, внизу стояли ее туфли, на полке под зеркалом – ее сумка. Это было странно – в чем же мать ушла на работу? А не уйти она не могла – если бы ей было совсем плохо, она бы, наверно, поехала на такси.