Читать «Пётр и Павел. 1957 год» онлайн - страница 574

А вот предложение Богомолова хотя бы до лета погостить у него в Дальних Ключах приняла с удовольствием. Как-никак он братом её драгоценной хозяйке приходился, значит, имел на неё больше прав, чем все остальные. "Захочешь, насовсем у нас жить останешься. Нет – никто тебя силой держать не станет. Решай…" Она и согласилась.

На следующий день после похорон уехал и Павел Петрович. Расстались братья мирно, спокойно, словно никаких осложнений в их отношениях никогда и не было. Договорились, как только Пётр переберётся в Москву, тут же даст знать о себе, и они обязательно встретятся.

Со "своей семьёй" старший Троицкий попрощался как-то комканно, странно… вроде бы… мимоходом. У Зинаиды после смерти свекрови стали случаться сильные нервные припадки: она то лихорадочно металась в бреду, всё повторяла, что "она одна во всём виновата"; то каменела, как статуя, и могла часами просидеть неподвижно, безсмысленно уставившись невидящим взором прямо перед собой. При этом губы её непрерывно шевелились, словно она читала безконечную молитву, и временами сквозь нагромождение обрывков еле слышных слов можно было разобрать: "Матушка… Февроньюшка… Прости меня, окаянную…" Никакие успокоительные микстуры не помогали, и Фертман, не представляя, как вывести пациентку из этого состояния, прописал постельный режим.

Павел Петрович зашёл к Зиночке в спальню.

Голова её лежала на высоких подушках. Спутанные, давно не чёсанные волосы свисали длинными космами вдоль бледного, безжизненного лица, а нежные красивые руки, вытянувшись поверх одеяла, мелко дрожали и без устали теребили кружевную оборку пододеяльника.

Рядом с кроватью на низеньком детском стульчике сидел Матюша. Он осторожно гладил материнскую руку, изредка целовал тонкую изящную кисть и тихонько приговаривал: "Милая, добрая, мамочка… Ты, главное, не волнуйся. Всё будет хорошо… Вот увидишь…"

В последние несколько дней парнишка сильно изменился. Стал вдруг очень взрослым: тихим, серьёзным, задумчивым. Он никого не подпускал к себе и наглухо замкнулся в своём, теперь уже не детском, внутреннем мире. Матвей по-прежнему считал себя главным виновником смерти бабушки и, сколько Пётр ни уговаривал его, что это не так, упрямо стоял на своём. Не верил никому.

Увидев Павла, Зинаида слабо вскрикнула и залилась слезами. Матюша, набычившись, снизу вверх, посмотрел на вошедшего и, прижавшись к материнской руке, зашептал горячо и страстно: "Не смотри на него, мамочка!.. Ты лучше на меня смотри!.. Я здесь!.. Я с тобой!.." Потом обернулся к "дяде Павлу" и с нескрываемой горечью проговорил: "Вы же мне обещали!.."

Троицкому стало неловко, стыдно, и он почему-то тихо прошептал: "Я помню, Матюша… Помню…" Поцеловал Зиночку в холодный, будто мраморный, лоб, минуту постоял возле постели: хотел, видимо, что-то сказать, очень важное для них, для всех, но… Прямо посмотрел в настороженные, колючие глаза сына и… ни слова не говоря, вышел из комнаты.