Читать «Неуютная ферма» онлайн - страница 39

Разумеется, никакой подготовки к чаепитию там не обнаружилось: огонь в камине едва тлел, на столе после обеда валялись крошки и морковные огрызки.

Однако Флора не пала духом. Она подбросила дров, налила чайник и поставила его на огонь, протерла стол кухонным полотенцем Адама (которое держала каминными щипцами) и расставила чашки с блюдцами вокруг помятого оловянного чайника для заварки. Хлеб и масло ей найти удалось, но джема, разумеется, не было, как и других подобных излишеств.

Чайник на огне как раз закипел, и Флора бросилась его снимать, когда свет из открытой двери заслонила высокая темная фигура. Рувим стоял на пороге и наблюдал за хлопочущей Флорой со смесью недоумения и гнева.

Та решила первой нанести удар.

– Здравствуй, – сказала она. – Ты, наверное, Рувим. А я – Флора Пост, твоя кузина. Очень приятно. Я так рада, что хоть кто-то заглянул на чай. Садись. Тебе с молоком? Без сахара, конечно?.. Или все-таки с сахаром? Я пью сладкий, а почти все мои друзья – несладкий.

***Крупная фигура Рувима, угрожающе застывшая на фоне блеклого света из низких окон, не шелохнулась. Мысли неслись по серым бороздам его лица, словно ручей в половодье. Женщина… Проклятие! Проклятие! Приехала отнять у него землю, чьи соки, как брага, бродят в его крови. Девка. Молодая, светленькая, наглая. На миг во взгляде зажглась животная чувственность. Сломать ее. Сломать, придавить. Удержать землю: чугунные борозды промерзшей земли под оплодотворяющим дождем, медленное набухание семени, запах и мычание коров, грозный топот быка в пору брачной охоты… Все это его, его…

– Хлеба с маслом хочешь? – спросила Флора, протягивая чашку. – И не смотри на свои ботинки. Адам потом выметет грязь. Давай, заходи же.

Побежденный Рувим вошел.

Он стоял, глядя на Флору через стол и ожесточенно дуя на чай. Флора не обижалась. Это было даже занятно: все равно как пить чай в обществе носорога. К тому же ей было его жаль. Из всех Скоткраддеров он выглядел самым несчастным. Почти у всех остальных есть хоть что-нибудь. У Амоса – религия. У кузины Юдифь – ее любовь к Сифу. Адам тетешкает бессловесную скотину, Сиф кохопутит, Эльфина танцует в тумане на холмах. А вот у Рувима нет даже и такого.

– Не слишком горячо? – спросила она, с улыбкой протягивая ему молочник.

Белая струя медленной дугой излилась в ало-коричневую глубину чашки. Рувим продолжал дуть на нее и смотреть на Флору. Той хотелось его успокоить (да бывает ли он спокоен хоть когда-нибудь?), поэтому она принялась за свой чай, жалея, что нет бутерброда с огурцом.

Молчание длилось целых семь минут (Флора проверяла, украдкой поглядывая на часы), и наконец по лицу Рувима одна за другой прошли медленные судороги, а из глотки вырвалась череда подготовительных звуков, означающих, что он скоро заговорит. Флора замерла, словно фотограф, снимающий семейный портрет четырнадцати львов.

Ее выдержка оказалась вознаграждена. Еще через минуту Рувим изрек следующее:

– Я седни взгридлил две сотни борозд от холма до пяти часов.