Читать «Бедный Енох» онлайн - страница 239

Все это, признаюсь я вам, во мне почему-то не вызывало восторгов, (хотя, как мне показалось, общество и бурлило в радостном предвкушении позитивных перемен) а наоборот, наводило на мрачные мысли и погружало в тоску.

* * *

Почувствовав внутреннюю слабость, возбудились и внешние враги России — на Кавказе опять началась буза, а прекрасная теплая Маленькая Республика, вновь заходив ходуном, опять, судя по всему, вернулась к старым планам насчет действий в Боржомском ущелье.

Наш МИД, в ответ, хоть и предупреждал МОГКР о недопустимости каких-то «провокационных действий», тем не менее, не как раньше, был проигнорирован — на «той стороне» явно что-то замышлялось, притом очень явно, а не так, как раньше — под плотной завесой секретности.

И тут мне почему-то начинает казаться, что какой-нибудь поездки на юг мне не избежать. Сколько я не пытаюсь себя убедить в том, что никаких оснований для такой уверенности у меня нет — сердцу не прикажешь, и именно на уровне ощущений это так.

* * *

Неожиданно зазвонил телефон. Звонила мама рассказать что у них во дворе собирается молодежь, громко крича что-то про «отжатие Останкино». Я отвечаю маме, что идти от нее до Останкино — целый день, а транспорт уже не работает, так что все это чушь, но мама, как мне показалось по ее голосу, была позитивно возбуждена и говорила, что «уже давно пора раздавить этот гадюшник».

Ах ты моя милая, интеллигентная мама!

— Мамочка! Как же я тебя люблю! — вдруг, прервав все эти разговоры о революциях сказал я — как же я рад, что ты позвонила!

Мама, как показалось, удивилась, и какое-то время сопела в трубку молча, наверное, не зная, что и ответить:

— Да, Андрюш, — ответила она через полминуты — я тоже тебя очень люблю.

— Ты просто не представляешь, как я рад слышать твой голос! — я не боюсь своей неискренности и наигранности в голосе, потом что их нет.

Мама опять какое-то время молчит после чего спрашивает, не случилось ли чего со мной.

ГЛАВА I.ХХVIII

На следующее утро на работе все мои предчувствия, которые у меня были накануне, подтвердились — едва я заявился на месте, Павлов (который, как оказалось, в виду чрезвычайных обстоятельств был на месте с раннего утра) сказал мне что нам следует срочно собираться по делам на юг:

— Мы будем ждать развития событий на границе наших южных союзников с МОГКР, и, если Пашкевич в составе банд, вторжение которых на территорию союзников ожидается со дня на день, пересечет границу — мы должны будем арестовать его и доставить в Москву. Если арестовать не удастся, то у нас есть строгий приказ от товарища Сумрачного Пашкевича ликвидировать.

— Ликвиднуть, так сказать? — я пытаюсь, слабо шутя, разбавить Павловскую серьезность.

— Так точно! — отвечает Павлов, не поняв моей шутки, после чего, почти как солдат на плацу развернулся и вышел из кабинета по каим-то своим делам.

* * *

И опять все та же галиматья, будто кому-то в сложившейся ситуации что-то не понятно: вначале нас вызывает к себе Сартаков, потом — его Приятель, который, все время нашей с ним беседы на сводит с меня пристального сверлящего своего взгляда, потом мы отправляемся в Министерство Обороны, где встретившись с инструкторами ГРУ Павлов (а я как бы и не при чем, просто все время рядом стою и слушаю) обговаривает детали нашей операции.