Читать «Бедный Енох» онлайн - страница 185
Алексей Алексеевич Тарасенко
Немного отдышавшись, я потащил раненого Дмитрия в дом.
— Твою мать! — чуть ли не шептал он сдавленным голосом, пока я его волочил — у меня на разных складах — куча броников, а вот себя снабдить — не догадался, охотник, блин, на чупакабру!
— В жилете ты бы не смог быстро передвигаться — вроде как «утешаю» я его — а в этом деле главное — скорость!
* * *
После я оказываю Дмитрию посильную помощь — промываю раны, потом обливаю их водкой. Приняв «для дезинфекции» немного внутрь, Пашкевич более-менее приходит в себя, а я заклеиваю все его поранения широким пластырем:
— Но все-таки будет лучше, если тебя осмотрит врач! — говорю я, приклеив последнюю полосу — по-моему раны не глубокие — но кто знает? Под когтями этой сволочи всякой дряни небось накопилось — уууу!
Пашкевич соглашается: «Но это мы сделаем уже в Москве, не раньше!». Дмитрий улыбается, и после, сказав, что бесконечно устал, главным образом — от страха, отправляется спать, сказав напоследок, что утром нам следует уносить ноги как можно скорее, предварительно прибравшись за собой.
* * *
Я растапливаю дымящую старую печь, после чего, когда тепло постепенно стало заполнять мерзлый дом, не раздеваясь ложусь на свободном диване, в комнате с печью, где спал Пашкевич, и вскоре, не заметив и как, засыпаю.
* * *
Утром меня пробуждает крик снаружи. Я узнаю голос Евгении Петровны, и удивляюсь, почему до сих пор не проснулся сам Пашкевич. Подойдя к нему я какое-то время его осматриваю, но потом, убедившись что он жив — иду на улицу открывать двери.
— Что вы сделали с Дмитрием? — кричит мне Евгения Петровна увидев меня приближающегося к воротам с другой стороны забора.
— Ничего! — радостно отвечаю я ей, — Он жив-здоров, ну, правда, ранен, но я уверен все будет в порядке. Сейчас сами во всем убедитесь!
Я открываю дверь в воротах, приветствую Евгению Петровну — и после впереди ее бегу в дом — разбудить Дмитрия.
Едва же я сделал несколько шагов, как услышал у себя за спиной сдавленный выдох, после чего, обернувшись, первое что я увидел — это выпученные, безжизненные и уже остекленевшие глаза мамы Димы.
За спиной у уже мертвой Евгении Петровны, держа ее за волосы левой рукой стояла Сестра. В правой руке у Сестры был резак для разрезания линолеума и именно им он перерезала Евгении Петровне горло.
Когда же мой взгляд и взгляд Сестры встретились, Сестра отпустила безжизненное тело Евгении Петровны и то просто шмякнулось на землю:
— И до тебя очередь дойдет! — с перекошенным от ненависти лицом почему-то мужским голосом сказала мне Сестра, после чего она, бросив в меня резаком… просто растворилась в воздухе.
* * *
Дальше, будучи просто в шоке от увиденного, я конечно повел себя не логично — взяв в руки резак, которым Сестра перерезала горло Евгении Петровне, убрав в нем лезвие — бросился к телу мамы Пашкевича, и какое-то время все пытался переложить его так, чтобы голову Евгении Петровны, едва державшуюся на шее на тонкой полоске кожи — положить немного выше остального тела, как обычно у людей лежит голова на подушке, когда они спят.