Читать «Экономика Сталина» онлайн - страница 56

Серьезным парадоксом является стоимостная динамика внешнеторгового оборота СССР. Она никак не соответствовала гигантским планам социалистической индустриализации. Экспорт за 1929–1933 гг. увеличился всего на 19%, а импорт – на 17%. Во вторую и третью пятилетки стоимостные объемы экспорта и импорта даже упали по отношению к уровню пятилетнего периода 1924–1928 гг. Среднегодовые стоимостные объемы импорта средств производства за весь период индустриализации (1929–1940 гг.) были ниже, чем среднегодовой показатель в 1924–1928 гг.

Спрашивается: каким образом можно было проводить индустриализацию сначала при весьма умеренном росте импорта машин и оборудования, а затем при его достаточно резком падении? Попробуем сравнить среднегодовую сумму импорта инвестиционных товаров в 1930-е гг. с тем, что имел СССР до начала индустриализации. Суммарный импорт средств производства за пятилетний период, предшествовавший индустриализации (1924–1928 гг.), был равен 9850 млн. руб. Импорт средств производства за годы первой пятилетки (1929–1933 гг.) составил 13 056 млн. руб., т. е. получается, что за годы первой, «ударной» индустриальной пятилетки за границей было закуплено средств производства всего на 32,5% больше, чем в предыдущее пятилетие. Эти факты не впечатляют и заставляют усомниться в достоверности официальной статистики, потому что 1500 промышленных объектов, начатых в первую пятилетку,– это, как говорится, «медицинский факт», который никто не оспаривает. Еще интереснее дела со второй пятилеткой (1934–1938 гг.). Импорт средств производства за это пятилетие составил 4396 млн. руб. По отношению к доиндустриальному пятилетию это всего 44,6%.

Для объяснения причин столь скромных объемов импорта инвестиционных товаров в годы индустриализации мы предлагаем следующие два взаимодополняющих друг друга объяснения.

Первое объяснение. В годы, предшествовавшие индустриализации, цены на машины и оборудование, которые закупались Советским Союзом, были крайне завышенными. И это объясняется не только конъюнктурой мирового рынка, но и субъективным фактором. Этот фактор в сегодняшней России всем хорошо известен. Речь идет о коррупции чиновников, принимающих участие в различных государственных закупках, в т. ч. импортных. О субъективном факторе 1920-х гг. я читал у нескольких авторов. Так, исследователь сталинской эпохи А. Б. Мартиросян анализирует действия Л. Троцкого – главного чиновника, отвечавшего в те далекие годы за закупки машин и оборудования за рубежом. Он пишет: «Именно после пребывания „беса“ (так автор называет Л. Троцкого. – В. К) за рубежом Запад взял за моду „принцип“ так называемых „джентльменских соглашений“ по усилению ограбления России за счет неимоверно задранных цен на промышленную продукцию, особенно на электрогенераторы и тяжелые электромоторы, без которых ни электростанций, ни заводов не построить. Кто из тех, кто тогда пребывал за границей, кроме главы Главконцесскома, мог знать истинные масштабы потребности СССР именно в этой продукции, срыв поставок которой из-за высокой цены непосредственно означал бы провал всей политики индустриализации Советского Союза, против чего Троцкий выступал с особой яростью?! Между тем, по упомянутым „джентльменским соглашениям“ цены рекомендовалось завышать минимум на 60–70%, а как правило – в 2–2,5 раза. А Троцкий, к слову сказать, в то время обладал еще и правом первой подписи по внешнеторговым договорам, в т. ч. и по поставкам оборудования. Естественно, в рамках задранных до небес цен появилась возможность для столь хорошо знакомого всем „отката“ в пользу все того же „беса“. Благодаря разведке были установлены даже перечни оборудования, на которые распространялся принцип „джентльменских соглашений“. Но кто мог столь точно подсказать Западу эти перечни?!». А. Б. Мартиросян далее отвечает на свой же риторический вопрос: Л. Троцкий.