Читать «Заложница любви» онлайн - страница 21

Жюльен тотчас же взялся за письма и набросал пару строк на лежащем тут же бюваре. Отец все время следил за ним. Покончив с письмами, Жюльен взглянул на отца и сказал:

– Не пора ли нам ложиться?

Отец встал.

– Ты ничего не хочешь выпить? – спросил он.

– Нет, благодарю.

Свет лампы прямо падал на него. Он был похож на Жюльена или, вернее, Жюльен на него: те же черты лица, тонкий прямой нос, плотный подбородок, красивый рот и такие же глаза, очень ясные и с густыми ресницами. Но Доминик Гиз носил монокль и волосы у него были серебряные, а Жюльен не носил никаких очков и его светлые густые волосы блестели. Оба, и отец и сын, производили впечатление незаурядных личностей. Жюльен был немного выше своего отца, и его глаза были темнее, и все черты были немного резче выражены у него, чем у его отца.

Старик махнул газетой, которую держал в руках, и проговорил:

– Ты это… прекрасно… э… суммировал сегодня, – сказал он.

– Тут нечего было распространяться, – откровенно ответил Жюльен, – только надо было коснуться сути дела и уйти.

– Все сложилось удачно… для тебя, – улыбнулся отец.

– Я получил предписание для дела Лабона, но узнал об этом только что. Лабон сам написал мне, – сказал Жюльен.

– Мне кажется, это самое крупное дело в нынешнем году, – заметил старик, играя моноклем.

– Да, я тоже так думаю.

– А ты ведь самый младший из адвокатов.

– Лабон сам лично просил меня… – начал Жюльен, но вдруг оборвал речь и, взяв портсигар, вынул папиросу и закурил. Отец прикоснулся к его плечу своей худой, слегка дрожащей рукой и, проговорив: «Доброй ночи», отправился в свою комнату. Щеки его чуть-чуть покраснели.

Как только он ушел, Жюльен подошел к окну и открыл его. На него пахнуло запахом нарциссов и сирени.

О Лабоне он и не думал. Все его мысли были обращены к Саре.

Глава 3

Существует замаскированная ложь, так хорошо представляющая истину, что было бы трудно не обмануться.

Ларошфуко

Несмотря на то что Сара очень поздно легла накануне, она встала рано, чтобы поехать кататься верхом. Любовь к лошадям служила связью между нею и Коти, который гордился ее посадкой и заботился о том, чтобы у нее были хорошие верховые лошади. Он никогда не упускал случая покататься с нею верхом, когда бывал в Париже.

В это яркое, светлое утро, когда улицы блестели, залитые солнечными лучами, Сара чувствовала особенную жалость, что Коти, так любивший солнце и весну, всего этого был навсегда лишен теперь, и не по своей вине. Эта мысль уничтожала ее собственную радость, мешала ей наслаждаться здоровьем и тем, что она могла кататься на такой прекрасной лошади в это чудное солнечное утро.

Коти должен был бы быть с нею рядом здесь, ее добрый, некрасивый Коти, со своим моноклем, болтавшимся на широкой черной ленте. Она вспоминала его манеры, его повадки, его вид фермера, шляпу, нахлобученную на его короткие жесткие черные волосы, и его блестящие сапоги для верховой езды, относительно блеска которых он, самый нетребовательный из людей, всегда выражал самые большие требования.