Читать «Дети-404» онлайн - страница 16
Лена Климова
– В основном страх и самонеприязнь, я просто ненавидел себя за эти чувства.
– Я думала, что это неправильно, что мне должны нравиться мальчики, и всем говорила, что бисексуалка. Хотя на парней не заглядывалась вообще.
– Осознание пришло в 14 лет, и это было самое ужасное время в моей жизни. До сих пор перед глазами тот день, когда на меня свалилось: «ты – гей!», «ты – гей!», «ты – гей!» Два летних месяца прошли, как в страшном сне. Но потом мне удалось преодолеть этот психологический барьер и принять себя таким.
– Первое время было не по себе от таких мыслей. Мол, как я мог вообще влюбиться в парня? Это же неправильно! Да и рос я в довольно гомофобной семье.
– Я долго не мог себе признаться, что я гей. Я думал, это простое увлечение и дань моде, которое вскоре пройдет, но нет. Когда я все-таки решил для себя, кто я, вот тогда и был полный п***ц. Я где-то еще неделю мучился и сам себе задавал вопрос «Кому я такой нужен, гребаный педик?!»
Если говорить об отрицательных чувствах, то преобладающим был страх – по многим причинам.
– Боялась быть непонятой.
– Поначалу испытывала страх, смятение, желание излечиться. «Я? Лесбиянка? Нет, так нельзя». Потом поняла, что ничего ужасного в моей ориентации нет.
– Чувствовал страх открыться, сказать кому-то.
– Это было пугающе и неприятно. Я боялась будущего, думала, что у меня никогда не будет семьи с любимым человеком.
– В девять лет моим местом жительства был детский дом на окраине Петербурга. Думаю, многим известно, что в таких местах выделяться из толпы есть что-то непростительное и непременно наказуемое, посему первым чувством был страх. Страх, что кто-то может об этом разузнать, заставил меня обходить всех сверстников кругом, избегать лишних разговоров.
– Страх был связан не с ориентацией, а с тем, что убьют. В буквальном смысле. Сейчас улицы полны «борцами за здоровый генофонд», основная цель которых – уничтожить опасных, по их мнению, для будущего поколения людей иной расы, нерусской национальности – или ЛГБТ. Сами эти «борцы», кстати, почти непрерывно пьют и курят, очевидно не считая такой образ жизни опасным для генофонда планеты. И нередко нападают на улицах, в подъездах, общественных местах. Страшно за будущую жизнь – пока нас считают детьми, нас реже трогают, надеясь, что «само пройдет» (будто речь идет о болезни!).
Некоторых страх не отпускает постоянно.
– Всю жизнь так страшно. Кому-то страшно в темноте, а я боюсь держать за руку человека, которого люблю, боюсь даже подумать о том, что будет, если все узнают о моей ориентации. И это ужасно. Ужасно каждый день слышать по новостям о всяких запретах, милоновых, протестах… Каким я должна видеть свое будущее после этого? А я ведь ничем не отличаюсь от других, я тоже хочу семью, хочу работу, друзей, а не страх того, что меня могут убить за углом. Этот тупик, в который загоняет нас общество, похож на газовую камеру. Так хочется подойти ко всем этим депутатам, протестующим и спросить, чем же таким жутким я от них отличаюсь. Разве что ненависти во мне не так много – больше отчаяния. Они защищают каких-то детей, но мы ведь тоже дети! Почему нас никто не защищает? Запретили бы лучше браки без любви. Вот это извращение. А когда два человека друг друга любят, то вряд ли они могут сделать что-то плохое обществу.
