Читать «Я здесь не для того, чтобы говорить речи» онлайн - страница 36

В то время единственными средствами массовой информации были радио и газеты. Радио долго не могло наступить на пятки печатной прессе, но когда у него появилось собственное лицо, оно настолько ошеломило, что моментально переманило аудиторию у печатных изданий. Телевидение тогда уже возвестило о себе как о волшебном изобретении, которое вот-вот должно появиться, но все никак не появится, хотя его нынешнее господство было трудно даже вообразить. Международные звонки тогда можно было сделать только через телефонисток, и то не всегда получалось. До изобретения телетайпа и телекса единственными способами сообщения с людьми в других городах и странах были почта и телеграф. Между прочим, их сообщения всегда доходили до адресата.

Оператор радио с призванием мученика должен был поймать новости мира среди космических шумов, в то время как редактор-эрудит компоновал их со всеми подробностями подобно реконструкции скелета огромного динозавра по одному позвонку. Запрещалась только интерпретация, бывшая священной привилегией главного редактора, — предполагалось, что редакторские статьи были написаны именно им, пусть даже это было и не так, почти всегда чистая каллиграфия заменяла неразборчивый почерк. Великие главные редакторы, такие как дон Луис Кано из «Эль Эспектадор», или широко известные обозреватели, такие как Энрике Сантос Монтехо (Калибан) из «Эль Тьемпо», имели своих собственных линотипистов для расшифровки почерка. Самым сложным и престижным разделом газеты была редакционная статья, ведь в те времена политика являлась невралгическим центром работы журналиста и сферой ее, газеты, наибольшего влияния.

Журналистику изучают, занимаясь журналистикой

Журналистика ограничивалась тремя большими разделами: новости, хроника и репортажи, а также редакционные статьи. Интервью еще не стало привычным жанром, живущим собственной жизнью. Его использовали исключительно как сырье для репортажей и хроник. Поэтому до сих пор в Колумбии принято говорить «репортаж» вместо «интервью». Самой неполноценной должностью в газете была репортерская, ибо она подразумевала быть подмастерьем и грузчиком. Оттуда надо было подниматься до капитанского мостика по лестницам верной службы и многолетних каторжных работ. Время и сама работа показывают, что нервная система журналистов движется против течения.

Для вступления в братство было достаточно желания стать журналистом, но даже дети владельцев семейных газет, составлявшие большинство, должны были доказать на практике свои способности. Все объяснял девиз: «Журналистику изучают, занимаясь журналистикой». В газеты приходили провалившиеся студенты с разных факультетов, даже совсем иных специализаций, либо студенты в поисках работы, чтобы завершить свою учебу, а также представители других профессий, поздно обнаружившие свое настоящее призвание. Надо было иметь закаленную душу, ибо вновь прибывшие проходили через ритуалы инициации, словно на военно-морском флоте: жестокие насмешки, ловушки для проверки на сообразительность, быстроту реакции и хитрость, обязательное переписывание текста в агонии последних минут — великое творческое начало шутника. Эта школа была своеобразной фабрикой, которая безошибочно информировала и воспитывала, учила иметь свое мнение, работая в обстановке сотрудничества на принципах морали. Опыт показывал, что все можно было освоить в ходе работы при наличии сознательности, чувствительности, выдержки и порядочности журналиста. Сама журналистская практика требовала наличия определенного культурного уровня, а атмосфера на работе способствовала его поддержанию. Чтение было профессиональной дурной привычкой. Самоучки обычно любознательные и шустрые — и в наше время этих качеств с лихвой хватало для возвышения самой лучшей профессии в мире, как они сами называли журналистику. К примеру, Альберто Льерас Камарго, всю жизнь бывший журналистом и дважды — президентом Колумбии, не имел даже степени бакалавра.