Читать «Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима» онлайн - страница 53
Льюис Уоллес
— Она просила у меня помощи, и я не могу отказать, — возразил шейх.
Он вышел из шатра, заколол лошадь, развел огонь, и когда мясо было изжарено, то соседка с детьми разделила с его собственной семьей желанную пищу.
— Какой стыд, — воскликнул он во время трапезы, — вы едите, когда кругом голодают.
И, снова выйдя из шатра, он собрал всех соседей, которые все вместе доели лошадь до последнего куска. Только один Хатим остался голодный.
И не было человека милосерднее, чем Хатим. В бою он жалел врагов и никогда никого не убивал. Однажды он одолел в битве одного из своих неприятелей, но когда тот, распростертый у его ног, попросил у него копье, то Хатим отдал ему свое.
Ни один несчастный не обращался напрасно к его помощи. Однажды в дороге он встретил невольника, который просил выкупить его на свободу, но у Хатима не было с собою денег, а хозяин невольника не хотел ждать, пока Хатим пошлет за выкупом. Горько стало Хатиму, но он наконец придумал способ, чтоб оказать помощь несчастному.
— Я не хуже твоего невольника, — сказал он безжалостному хозяину, — отпусти его и возьми меня.
И, сняв оковы с бедняка, он надел их на себя и носил их до тех пор, пока был получен выкуп.
В глазах Хатима поэт был выше царя и лучше хорошей песни был только достойный предмет этой песни. Увековечивать славу надгробными монументами он считал суетою и верил только в ту славу, которая воспевалась в песнях и в сказках. Поэтому неудивительно, что он любил сказочников и щедро награждал их даже тем, что ему не принадлежало.
В своей молодости он так щедро раздавал сказочникам сокровища своего отца, что тот, желая образумить сына, отправил его в пустыню ходить за стадами. Однажды Хатим увидел проходивший мимо караван, провожавший трех поэтов ко двору царя Эль-Хераха, и пригласил их остановиться в его шатре. Он заколол для них трех верблюдов, а они в благодарность стали воспевать, подвиги его и его родственников. Когда же они собрались в путь, то он сказал:
— Оставайтесь у меня. Дар поэзии драгоценнее всего. Я вас награжу больше того царя, к которому вы отправляетесь. За каждый стих, вами написанный, я дам вам по верблюду: смотрите, какое у меня громадное стадо.
Они остались, а когда наконец удалились, то увели с собою сто верблюдов, а у Хатима осталось триста стихов.
— Где мое стадо? — спросил его отец, прибыв на пастбище.
— Вот стихи в честь твоего дома, — отвечал гордо Хатим, — их написали великие поэты, и их будет повторять вся Аравия во славу тебе.
— Увы, — воскликнул старик, ударяя себя в грудь. — Ты разорил меня.
— Как? — отвечал с негодованием Хатим. — Ты ценишь грязных животных более той славы, которую я купил тебе продажей верблюдов?!
Арабский сказочник умолк, и княжна была так очарована его голосом, взглядом, не покидавшим ее глаз ни на минуту, и рассказом о Хатиме, которому сочувственно откликалось ее сердце, что она несколько минут не прерывала водворившейся тишины.
— Благодарю тебя, — сказала она наконец, — я только сожалею, что твоя сказка кончилась так скоро, и сомневаюсь, мог ли бы сам Хатим передать ее так прекрасно, как ты.