Читать «Наш Современник, 2005 № 06» онлайн - страница 168

— Да здесь много народа, не бойся, — громко произнёс он.

Отошёл в сторону и палкой стал ворошить чернозёмную болотистую землю, ища червяков.

— Черви вот кончились.

У кончика палки появились узкие, склизкие, тонкие и толстые черви.

— А кто там рыбачит? — спрашиваю его. Думал, что он сразу скажет: «Шолохов».

— А кто его знает. Я пришёл пешим. Много здесь разных. Туда дальше на резиновой лодке рыбалят.

Шумят тополя. Ветерок тянет с Дона. Озеро перебивается еле заметной рябью. Рыбак ушёл со своей самодельной удочкой, зелёным прутом и червями. В его сумке, чёрной, кирзовой, — краснопёрки:

— Хватит на уху, — говорит он, показывая улов. — Больше не ловится. Куда делась — не знаю…

Я снова пристроился в своём укромном месте и продолжил съёмки с большого расстояния. Не было у меня тогда серьёзной техники, как у Шустова. И всё же снимал и снимал, и решил ждать, когда Шолохов закончит свою рыбалку.

Редко в его руках извивается рыбёшка. Удит одной удочкой и всё курит и курит, одну за одной. Белая папироса во рту. Забросит удочку и внимательно смотрит на поплавок. Правую руку подносит ко рту, отнимает папиросу, снова сжимает губами. Осторожно! Рука на удочке. Дёрг! Один пустой крючок. Насаживает червячка, забрасывает удочку. Левой рукой подсобляет, правой кидает.

…И смотрит не на поплавок, а куда-то вглубь, сквозь озёрную гладь, в тайны природы. В его манипуляциях удочкой ничего не было азартного, нервного, стремительного. Казалось, роденовский мыслитель склонился в лодке под тяжестью дум. И тогда я понял, почему он не взял нас с собой. Здесь, в этой тишине и первозданности, он один, наедине со своими думами и мыслями. Он убегал сюда от тяжести мировой славы, от назойливых корреспондентов, от многочисленных посетителей и оставался один на один со своим раздумьем, и может быть, в душе и скреблось тяжёлое и горестное — отчего не пишется? Сил ли уже маловато или?.. Думы, думы…

Дымок от папиросы, скульптурная неподвижность…

Мыши под моим настилом зашуршали. Снова всматриваюсь и ловлю в объектив лодку с Шолоховым.

…И вдруг из лодки голос Шолохова: «Николай!». Я и не заметил, как Николай, шофёр, оказался совсем рядом, выйдя на открытое пространство. Николай смеётся громко, звучно.

Голос Шолохова явственнее:

— Как там клюёт?

— Мало, — отвечает Николай.

То ли действительно рыбка не клевала, то ли появление Николая нарушило душевное уединение, но вскоре Михаил Александрович стал собирать удилище, поднявшись в лодке на ноги. А потом подплыл к нам, увидел меня.

— А, и вы здесь, — без упрёка в голосе сказал Шолохов. — Не клюёт, — повторил он и, привстав, поднял в доказательство небольшую вершу, на дне которой крохотно серебрилась рыбья мелюзга. Он бросил вершу на дно лодки, взялся за вёсла, заскрипели уключины, и он поплыл к месту, где ждал его грузовик. Мы с Николаем взяли быстрый темп в том же направлении. Идя за Николаем, в его след, я уже не проваливался в болотные ямы.

Мы успели попрощаться с Шолоховым. Всё же я чувствовал, что нотки недовольства в голосе писателя были. Николай говорил, что почти всегда Шолохов, возвращаясь с рыбалки, по дороге отдавал детям свой улов. Но мы решили не преследовать его больше. Материал, я чувствовал, получился, и есть пресловутое хобби.