Читать «Горение» онлайн - страница 38

– Какой ужас, – тихо сказал Сладкопевцев. – Кто он, этот Крабовский?

Дзержинский молчал.

– Ты его давно знал?

– Да.

– Он много раз был в тюрьме?

– Четыре. Это не оправдание, – поморщился Дзержинский. – Революционер знает, на что идет.

– Семья есть?

– Кажется, тетушка… Или бабка, не помню, – жестко усмехнулся. – Очень хорошо она свинину готовила на рождество – свежего копчения, почти без сала, с укропом и тмином…

– Не говори о еде. Нам предстоит голодать неделю… Как теперь быть с паспортом? – Он достал из кармана серую книжицу, протянул Дзержинскому. – Хоть липовый, но все же…

– Оставь себе, Миша.

– Это же твой.

– Какая разница? Один на двоих… Вроде папы с сыном.

– Какой ужас, – повторил Сладкопевцев.

– К вопросу о необходимости железной дисциплины, – заметил Дзержинский. – А ты говоришь, мы – догматики.

– Это не вопрос дисциплины.

– А что это?

– Нравственное падение.

– Нравственное падение невозможно для человека, добровольно принявшего на себя бремя дисциплины. Самоограничение – во имя других, страдание – во имя других. Когда свершится революция, главным для нас будет сохранить нравственные критерии времен нашей борьбы. Если потомки победителей станут упиваться победой и забудут о страданиях – нас проклянут, не их.

Дзержинский отхлебнул чаю, подумал: «Надо сказать Мише о письме Кибальчича. Крабовский прикрывает свое ренегатство предсмертным криком человека, свершившего казнь своего врага. Будучи осужденным на смерть, достойно готовясь к ней, ни в чем не отступая от идей, которым народовольцы посвятили себя, Кибальчич предлагал перемирие сыну жертвы… Да, он верил в возможность договориться миром. Но сейчас эта иллюзия изжита. Как же можно примерять на себя одежду чужих времен и других религий? Впрочем, Крабовский просто-напросто ищет, как бы прикрыть свое падение. Ищет большое, которым легче оправдать в собственных же глазах свое малое. А может, не надо говорить Мише? Все же горько читать предсмертное письмо героя своему палачу – детская наивность, открытость младенца, которому уже накинули веревку на хрупкую шейку… »

– Крабовский дал прочесть мне письмо Кибальчича, – медленно сказал Дзержинский и снова отхлебнул чаю.

– Предсмертное? Царю?

– Ты читал?

– Мы распространяем его. Специально для боевиков – чтобы иллюзий не было.

– Жестоко это, Миша.

– А жизнь какова? Око – за око, иначе нельзя, Феликс, никак нельзя.

– Жестокостью на жестокость?

– Именно.

– Борьба против жестокости – да, но жестокость – нет. Мы разложим себя изнутри, если утвердим всепозволенность – даже в борьбе с царем. Наша борьба обязана быть моральной – иначе смысла нет бороться.

8

«ЗАПИСКА НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛЕНИЯ ПО ОХРАНЕНИЮ ПОРЯДКА И ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В Г. ВАРШАВЕ №4223 г. Варшава О ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЧЛЕНОВ ПАРТИИ „СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ КОРОЛЕВСТВА ПОЛЬСКОГО И ЛИТВЫ“. ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ДИРЕКТОРУ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО В дополнение агентурной записки моей за №1775, имею честь донести Вашему Превосходительству, что деятельность упомянутого в означенной записке „Варшавского комитета“ социал-демократической партии Королевства Польского и Литвы продолжает расширяться, несмотря на неблагоприятные для партии обстоятельства. 12-го мая, в лесу около д. Древницы, собралось до 80-ти человек рабочих, принадлежащих к партиям социал-демократов и ППС (Польской социалистической партии), но так как погода тогда испортилась, то собравшиеся перешли в самую деревню, в избу какого-то крестьянина. Там довольно долго говорили речи неустановленные рабочие, убеждая членов социал-демократической партии, как сильно ослабленной арестами, присоединиться к ППС и принять ее программу. Предложение это вызвало горячие споры и долго обсуждалось. В. Матушевский („Бомба“) высказался в том смысле, что „Астроном“ (имеется в виду скорее всего Ф. Дзержинский) наверняка выступит против „растворения“. Со своей стороны я склонен думать, что означенное слияние едва ли может произойти как вследствие большой разницы в программах названных двух партий, так и особенно по причине нерасположения социал-демократических рабочих к основным принципам ППС – террору и национализму. Из копии постановления, препровожденного в Департамент Полиции при отношении Варшавского обер-полицмейстера от 13 апреля текущего года за №2299 по делу обнаружения подпольной типографии, Вашему Превосходительству известно, что в печатании преступных изданий помимо арестованных революционеров принимал участие какой-то рабочий по имени Мацей (или Мартын), оставшийся пока что невыясненным. Хотя и в настоящее время личность его не определена агентурою, но последней удалось напасть на след некоего Мацея Грыбаса, скрывающегося у каких-то своих знакомых на Праге, скорее всего у В. Матушевского. Что же касается Ф. Дзержинского, то, если он не будет задержан на пути следования в Варшаву (я, однако, не имею оснований сомневаться в действенности чинов железнодорожной полиции, коим и вменены в обязанности поиск и арест лиц, сбежавших с мест поселения), то, думаю, Ваше Превосходительство увидели из моей записки, что все деятели социал-демократии находятся у меня под контролем, и Дзержинский будет арестован сразу же, как только он появится в Крае. Позволю себе заметить, что было бы значительно легче работать, коли заграничная агентура в Париже, Цюрихе и Берлине предпринимала более активные шаги по освещению деятельности теоретика польской соц. -демократии Розалии Люксембург и близких к ней Тышки, Мархлевского и А. Барского, которые имели и, видимо, имеют постоянные контакты с Ф. Дзержинским, С. Трусевичем и В. Матушевским. Подполковник А. Глобачев».