Читать «Наш Современник, 2005 № 05» онлайн - страница 4

— А черноморский не такой — крупный и серый, — пустился я рассуждать ни с того ни с сего, словно о любопытной достопримечательности родного края.

— Я на море никогда не была, — сказала Марьянка заинтересованно.

— Приезжай в Новороссийск, посмотришь. Там наш дом. Видишь, я совсем не москалёнок.

— Всё равно москалёнок, — возразила она, смеясь.

— Почему же?

— Не наших краёв человек. Залётная птица.

Это прозвучало то ли как пренебрежение, то ли как предупреждение: не зарывайся, а не то получишь от ворот поворот. Я сделал вид, что плохо понял шутку с перчиком, встал, отряхнул с рук песок.

— Давай купаться. В Базках пропотел на велосипеде. Учился ездить.

В соседней станице, в трёх километрах, работал брат отчима, тоже в «Центроспирте». У него и был велосипед.

— Ну и как? Научился?

— Все столбы и кусты перецеловал.

— То-то я гляжу: лицо поцарапано.

— А, ерунда. До свадьбы заживёт. Давай купаться.

— Купайся. Я не стану.

— Отчего же? Давай и ты.

— Днем купались.

— То был день, а сейчас вечер.

Я потянул Марьянку за руку, но она упёрлась босыми ногами в песок, утонув по щиколотку, и вырвала руку. Что за упрямство? Я подумал, что, применив силу, могу обидеть девушку, которая была старше меня, пожалуй, года на два. Я больше не настаивал, сбросил с себя одежду и, в красных плавках, пошитых мамой уже здесь, в Вешенской, с разбега бухнулся в тёплую, нагретую за день воду. Отплыл подальше от берега, где течение заметно усилилось и на глубине холодило ноги, замахал рукой, зовя Марьянку. Она лишь посмеивалась и не двигалась с места. Я нырял, кувыркался по-дельфиньи, шлёпал ногой по воде, как сом хвостом, плавал разными стилями, показывая казачке, на что способен черноморский москалёнок. И та с любопытством следила за неимоверными выкрутасами, а когда я вышел на берег, стыдливо отвела глаза, но тайком проследила, как я с одеждой укрылся в кустах краснотала.

Отношения с Марьянкой складывались совсем не так, как с другими девушками, проще. «Возьми под руку или обними, она не воспротивится», — подумал я.

В сумерках вернулись в станицу. Из-за пойменного леса поднялась луна и посеребрила казачьи курени, зелёные купола собора и шолоховский дом с мансардой. В ней засветилось окно. Марьянка жила на окраине, в узком проулке. Крытый камышом курень (вообще-то столь «экзотически» вешенцы свои жилища не называли, а просто: «хата», «дом») стоял в глубине двора, огороженного плетнями, — обычное здешнее строение.

— До завтра! — сказала Марьянка, открывая калитку и торопясь.

— Куда же ты? Совсем? — запротестовал я, недовольный холодным расставанием. «Наверное, не хочет, чтобы родители увидели её с москалёнком». Пока мы были вместе, я остерегался обнять девушку, а теперь подумал, что может быть, она как раз ждала этого и обиделась, как и тогда в лодке.

— Завтра уезжаю, — сказал я, пытаясь хоть чем-нибудь задержать девушку. — Да, уезжаю, но ненадолго. В Москву, в гости к дяде. С мамой, — добавил я и пожалел, что упомянул маму, заметив усмешку на губах Марьянки. Она оставила калитку, снисходительно протянула руку.