Читать «Северный Волхв» онлайн - страница 52

Зри! Тень ужаса воздвигласьв Вечности! Безвестна и Бесплодна?Сама в себе, и отрицает все…Высиживает морок, прячется во тьме.

«Тень ужаса» – это, конечно же, «Призрак», то есть холодный разум, сухой, жестокий, взыскующий власти, во власти безумной гордыни, честолюбивый, неистовый, преисполненный ненависти и неумолимого, звериного эгоизма, извращенный, алчный, полная противоположность «Эманации», нежной, любящей и творящей. «Призрак есть Способность к Рассужденью в Человеке»; «Призрак, в Гиганте, безумен»; «Абстракции критическая сила, что отрицает все»; «скотский Урод… снедающая страсть, что постоянно Жаждет и терзает». Все это самым явственным образом напоминает настроения Хаманна. То же касается и противопоставления между «Воображением реального и вечного Мира» – «Растительной Вселенной» повседневной жизни «Растительному Зеркалу Природы».

Блейк не похож на Хаманна тем, что внешний мир для него – «Грязь на моих ступнях, Не часть меня», а также общим своим антиэмпиризмом. Однако похвальба Призрака – «Я разве не Бэкон, не Ньютон, не Локк… и два моих крыла: Вольтер, Руссо?» – вполне в духе Хаманна. То же самое можно сказать и о ненависти к законам, созданным человеком, законам, предназначенным для того, чтобы людей разобщать:

И дети их взрыдали и воздвиглиМогильники в безжизненных местах,И создали закон благоразумья, и назвалиЕго законом вечным, Божеским они.

Хаманн придерживался точь-в-точь такого же мнения. То же и в отношении громов, которые Блейк метал в аскетизм: «Люди попадают на Небеса не потому, что они Обуздывали свои Страсти и управляли ими, или же Вовсе не имели Страстей, но потому, что они Воспитывали в Себе Способность к Пониманию. Сокровища Небес – не в Отрицании Страстей». А еще Хаманн с глубокой симпатией отнесся бы к следующим строкам:

То, что зовут они грехомЕсть Храм, и Бог во Храме томУкрыл во милости своейБлагую наготу людейИ создал вольный плотский пылНад коим сень Духовных Крыл.

И еще:

С гневом, Будущего дети,Прочитайте строки эти,Где поведано стихом,Как Любовь сочли Грехом!

Или еще, в «Иерусалиме»: «Я не далекий Бог, Я брат и друг… Зри! Мы – одно». Еще ближе к Хаманну он подходит в страстном стремлении защитить свободу воли от любых возможных форм детерминизма, а также в своей доктрине о спасении через искусство, каковое он идентифицирует с божественным зрением, пока в конечном счете не приходит к уравнению Христианин = Художник. Иными словами, «Иисус, и Апостолы его, и Ученики все были Художники»; и все это – резко противопоставлено греческому взгляду на жизнь, который, с точки зрения Блейка, был рационалистическим, научным, секуляристским и слепым. И наконец, трудно придумать что-то более хаманнианское, чем «Искусство есть Древо Жизни… Наука есть Древо Смерти». Под этим подписался бы и Ди Эйч Лоуренс.