Читать «Юнармия (Рисунки Н. Тырсы)» онлайн - страница 61

Мы идем по дороге на Кубань.

Земля ухает под ровным шагом крепких сапог. Звякают котелки, привязанные к нашим поясам.

Подходим к реке. Летний ветер несет сырой запах камышника. Летний!… Какой черт — летний!… Снег по-прежнему тарахтит сухими крупинками по крыше чердака и залетает мелкой пылью во все щели. Наш красноармеец сидит согнувшись, засунув озябшие руки в рукава, а перед ним Сенька, Андрей, Васька и я.

Глава XX

БУЛЫЖНЫЙ ЭКСПРЕСС

Зима пришла настоящая — с ветром, с метелью. Как идешь через выгон в станичную школу, ветер дерет на тебе полушубок, вырывает из рук сумку. Идешь-идешь и обернешься назад, чтобы дух перевести.

Правда, в школу мы не часто ходили — в две недели раз, а то и реже.

Да и какое могло быть ученье, когда напротив школы, рядом со станичной церковью и атаманским правлением, болтались между черными, вымазанными дегтем столбами покойники — иной раз один, а то и пятеро.

Из окон моего класса хорошо была видна виселица. Когда дул сильный ветер, покойников раскачивало, как на качелях. Страшно было смотреть на них. А один раз, во время урока арифметики, мы видели самую казнь. Бородатые казаки пригнали с атаманского двора человек десять иногородних и одного за другим стали раздевать догола. Мы все, не слушая окриков Александра Ивановича, нашего учителя, полезли на широкие подоконники и оттуда смотрели, как ловко и проворно вешали, снимали и клали на подводы людей.

Дома мы рассказали все родителям. Мать даже не дослушала, только с того дня перестала посылать меня в школу.

Мне, конечно, это было только на руку. Мы с Васькой целыми днями околачивались во дворе, били из рогаток ворон или съезжали на санках с крыши погреба до самой бани.

Как-то раз лепили мы снежную бабу. Сперва сваляли из снега огромный бугристый шар — туловище. К туловищу пристроили плоскую голову. На голову надели рваную черную папаху — в мусорной яме нашли. Из-под папахи свисала на лоб белая лента. Вместо глаз торчали угольки. На плечах погоны из дощечек. Во рту — цигарка.

Словом, белогвардеец вышел настоящий, вроде того толстого есаула, который часто проезжал по нашей улице. Когда есаул был готов, Васька сразу решил его расстрелять, но я не дал.

— Он еще мягкий, — сказал я. — Не тронь. Успеем расстрелять. Пусть промерзнет как следует.

На следующий день, когда наш есаул сделался от мороза твердым и звонким, мы натаскали камней и приступили к делу.

— Вот я его сейчас по носу! — крикнул Васька.

Он отступил, прищурив глаз, и, замахнувшись, пустил кирпичину есаулу в голову.

— Перелет, — сказал он. — Не так замахнулся. Ну, давай я еще три камня кину, потом ты три камня, потом я три… потом ты три…

Первыми двумя камнями Васька поцарапал плечо и сбил папиросу. Я сбил погон и обе руки. Только голова никак не падала. Крепко примерзла к туловищу.

Сначала мы с Васькой соблюдали очередь, а потом в такой раж вошли, что открыли по есаулу беглый огонь: били оба по чему попало. Есаул звенел, как чугунок.

В самый разгар артиллерийского боя во двор зашли Сенька и Андрей.

— Эй, вы, своих не заденьте! — закричал Андрей, увертываясь от Васькиного булыжника. — Будет вам зря камешки кидать! У меня есть дело поважнее. Идем за погреб!