Читать «Старый дом под платанами» онлайн - страница 8

Художник, очнувшись от шока, последовал за видением. Именно так он воспринял девушку, неземная красота которой повергла его в оцепенение. Убедившись, что она реальная студентка этого заведения, Ник проследовал за ней в аудиторию и когда смог что-то осознавать, вдруг к своему удивлению понял, что Богиня учиться на отделении искусствоведения, том самом факультете, от которого он только что отказался. Не задумываясь, Николай вернулся в кабинет директора и к удовольствию последнего сообщил, что передумал.

Да. Иначе он поступить не мог. Художник подошел ближе к портрету и, слегка сощурив глаза, стал всматриваться в прекрасное лицо. Пожалуй, ему удалось хотя бы приблизительно запечатлеть схожесть, но удалось ли показать свет, исходящий от нее, величие, рабом которого становишься раз и навсегда, чистоту и незапятнанность ангельской души, ее хрупкость, открытый детский взгляд и мудрость царицы запредельных миров? Вряд ли. Санин на секунду закрыл глаза. Картинки прошлого из его жизни снова всплыли из глубины памяти. Он вспомнил свое волнение, когда впервые переступил порог мастерской, где предстояло ему преподавать живопись студентам, в числе которых была лучезарная Богиня. Радость, когда узнал ее имя – Мария. Трепет своей души, когда он подходил к ее мольберту, чтобы сделать замечание. Счастье, – когда девушка согласилась позировать. Восторг и страх – от первого прикосновения кистью к холсту перед началом работы над портретом. Этих моментов он никогда не забудет, так же, как последний, грустный вечер прощания со студентами и с ней.

В студию снова заглянула его жена с подносом, напомнив, что сейчас Fivе o cloсk – чаепитие вдвоем, которое он редко пропускал. А поскольку он не обедал, пора было бы и перекусить. Ее доводам трудно было противостоять, тем более что только теперь он, наконец, почувствовал, что его желудок пуст.

Элизабет поставила поднос на маленький столик. Расставила чайный сервиз, положила горячие бутерброды на тарелки и салат. Подошла к мужу и нежно обняла его сзади.

– Ник, ты часами не отходишь от мольберта. Смотришь, как влюбленный на портрет. Ты должен избавиться от него. Нам нужны деньги. И потом, у тебя есть я. Ты помнишь об этом?

Художник попытался улыбнуться, закивав в знак согласия головой:

– Понимаешь, это лучшее, что я создал в своей жизни.

– Да, дорогой. Но прошло пять лет, и ты больше не написал ни одного портрета. Пейзажи не в счет. Уверена, ты снова сможешь рисовать людей, когда избавишься от этого изображения. Ты хочешь поговорить о Марии? Тогда идем пить чай.

Он действительно, ни о чем больше не мог говорить, как об этом портрете, понимая при этом, что причиняет боль жене. Он заверял Элизабет, что никогда не испытывал к девушке сексуального влечения, что невозможно об ангеле думать пошло, да и его репутация ему не безразлична. Говорил, что эта девушка сильно изменила его – он даже перестал ругаться и пить. Да что «он»! Ник клялся, что ни один раз был свидетелем, когда люди, попадающие в поле ее влияния, становились не узнаваемы, – независимо от их желания, в них пробуждались лучшие стороны их души и характера. На занятиях живописи, как преподаватель, он не раз убеждался, что девушки никогда не завидовали ей, а обожали подругу, хотя все юноши были в нее влюблены тайно или явно. Молодые люди при ней были предупредительны и вежливы с другими девушками, исчезал грубый слэнг, устанавливались искренние отношения. Мария как бы всех «подтягивала» до своего уровня. Окружающие не осознано хотели быть лучше, как будто действительно, высокая особа из королевской семьи имела честь посетить их своим присутствием.