Читать «Стимпанк! (сборник)» онлайн - страница 218

Марк Фурий Медуллин долгими неделями рассказывал машине о битвах и не менее долгими – о трагических судьбах и роке. Он начинял ее историями о том, как убийством платят за убийство, как поколения вырезают целые поколения, как боги потешаются над теми, кого безжалостно уничтожили. Машина была вскормлена местью и вспоена, не побоюсь этого слова, трагической иронией.

Марку Фурию не было нужды портить машину, чтобы она сокрушила тебя, консул; на самом деле, если бы обнаруженная нами монетка осталась внутри, механизм дал бы сбой и предостерег тебя от битвы с парфянами. Мы все остались бы в безопасности. Но создатель оракула знал, что ты убьешь его. И что найдешь монету – тоже. Он был уверен, что ты изымешь ее из машины, чтобы добиться точных предсказаний. И он знал, что машина, воспитанная на бесконечных циклах возмездия, внесет в вычисления еще одну переменную – саму себя как орудие неотвратимого, катастрофического фатума, мотивируемого не чем иным, как иронией. В уравнения судеб она вставит в качестве важнейшего фактора свои собственные пророчества – и, о да, если бы она этого не сделала, то доказала бы свою нерадивость, некомпетентность и частичную слепоту. Машина сработала идеально, в полном соответствии с тем, чему ее учили, и организовала достойную мировой истории катастрофу.

Твой инженер, Марк Фурий Медуллин, сделал нас всех – и машину, и людей – орудием своего возмездия.

Выслушав это, ликторы, советники и отроки, даже сам Красс – все простерлись в изнеможении на полу. Обозревая безнадежное положение, в котором оказались, они понимали, что мальчик прав. Механический оракул оценил ресурсы, определил инструменты и состряпал первосортную трагедию. Все они были шпильками в его безмолвных махинациях, а пустыня – разграфленной табличкой. Стройные порядки легионеров – гастаты, принципы, триарии – скользили, как бусинки абака в пазах, послушно ворожа пока еще не сбывшуюся немыслимую беду. О, машина работала быстро, и не пройдет и нескольких дней, как плоды ее трудов докатятся – на чисто механической передаче – до самого Рима.

Пророчество сбудется до последней детали, глумливо перекувырнувшись с ног на голову и тем не менее оставшись верным собственной букве! Все, что им теперь оставалось, – ждать, когда ее величество ирония сделает последний ход.

Окончание истории хорошо известно и отражено с достаточной полнотой и у Плутарха, и у Кассия Диона.

Наутро парфянский полководец Сурен проплыл над Зевгмой в колеснице, украшенной перьями и нарисованными на бортах глазами, и объявил сгрудившимся внизу солдатам, что он готов принять капитуляцию Римской армии и предлагает им право свободного прохода по его землям назад, к дому, если они публично смирятся с поражением.

Красс попытался толкнуть центурионам некую речь, в которой упоминались непобедимый римский дух, сила, которая всем нам сейчас так нужна, и желание умереть славной смертью. Однако солдаты уже знали историю стохастикона от стражников, которым вчера случилось внимать плачевным откровениям счетного отрока, и никакого желания с честью сгинуть, служа взбесившейся машине, они не испытывали. Когда они пригрозили восстать, Красс сдался и вместе со своим ликторами и горсткой офицеров вышел из ворот на переговоры с Суреном.