Читать «Борис Рыжий. Дивий Камень» онлайн - страница 151

Роттердамский фестиваль стал вторым после «Антибукера» испытанием, из которого он, может быть, так и не вышел. Спустя приличное время, если у него спрашивали о делах, он отвечал:

— Из Голландии вернулся!

На самом деле он никак не мог вернуться из прошлого, из той поры, что так подробно-любовно прописана в «Роттердамском дневнике» и навсегда осталась в стихах:

Роме Тягунову Я работал на драге в посёлке Кытлым, о чём позже скажу в изумительной прозе, — корешился с ушедшим в народ мафиози, любовался с буфетчицей небом ночным. Там тельняшку такую себе я купил, оборзел, прокурил самокрутками пальцы. А ещё я ходил по субботам на танцы и со всеми на равных стройбатовцев бил. Боже мой, не бросай мою душу во зле, — я как Слуцкий на фронт, я как Штейнберг на нары, я обратно хочу — обгоняя отары, ехать в синее небо на чёрном «козле». Да, наверное, всё это — дым без огня и актёрство: слоняться, дышать перегаром. Но кого ты обманешь! А значит, недаром в приисковом посёлке любили меня.

(«Я работал на драге в посёлке Кытлым…», 1999)

Кытлым, Кытлым. Там был найден скелет, которого не было.

С Высшей инстанцией он обращался запросто, если не фамильярно. Мечта христианства — она мечта.

Что же делать, если обманула Та мечта, как всякая мечта…

(Блок «Перед судом», 11 октября 1915 года)

Еще, как на заре туманной юности, говорилось так (2000):

Ещё неделя света и покоя, и ты уйдёшь, вся в белом, в голубое, не ты, а ты с закушенной губою, пойдёшь со мною мимо цветов, решёток, в платье строгом, вперёд, где в тоне дерзком и жестоком ты будешь много говорить о многом со мной, я — с Богом.