Читать «Дева гор» онлайн - страница 9

На прощанье один из них крикнул ему:

— Гляди за дочкой в оба, папаша! Вон она какая у тебя хорошенькая: подрастет — хлопот не оберешься, а ты сейчас уследить за ней не можешь!

Остальные тут же расхохотались — ослепительно-белые зубы так и сверкали на загорелых лицах. Отец, крепко стиснув Эйки в объятиях, растерянно кланялся им, пятясь назад.

— Кто это такие? — спросила она, провожая их взглядом.

— Стражники.

— Странные у них шапки…

— Это шлемы, а не шапки.

Шлемы… Надо запомнить, чтобы рассказать Нэкэ.

В тот же день они покинули город и долго-долго шли по степи. Мэкчир нес дочь в коробе за спиной, и девочка хорошо запомнила тревожно-горький запах неведомых трав, пересвист невидимых чутких зверьков и рассыпающиеся в ночной тьме искры костра, а потом, уткнувшись лицом в отцовскую грудь, с наслаждением вбирала запах его пропахшей дымом одежды и, прижавшись к нему, засыпала, успокоенная: отец с ней, рядом, скоро найдется мама, и они вместе вернутся домой. Домой…

Но вот степь кончилась, и они увидели опрокинутое на землю небо, но беспокойное, дышащее, живое — это было море. Как завороженная, смотрела на него Эйки, и ей казалось, что оно говорит с ней на языке, который она когда-то знала, но забыла, и пока она пыталась вспомнить, показалось селение, окруженное шестами с трепещущими на ветру полосками выгоревшей добела ткани. Вопросительно подергав отца за рукав, Эйки получила краткий ответ:

— На них молитвы. Для защиты.

Хотелось подойти к ним поближе и потрогать, но он не позволил. А еще хотелось спросить: «Куда мы идем?», однако его лицо было таким хмурым, что Эйки не осмелилась и, вертя головой по сторонам, молча думала: до чего странно здесь все! Вместо домов из камня — крытые соломой лачужки, готовые разлететься от дуновения ветра. А при виде женщин с голыми руками и ногами Эйки и вовсе рот раскрыла: в Дагнабе если юбка — то до пят, если рубаха — так рукава до середины ладони, и платок до самых бровей. Тут же никто и не думал ни от кого закрываться, на них с отцом смотрели, не стесняясь, да еще смеялись и что-то друг другу говорили. Стояли эти женщины под длинными навесами, разделывая рыбу, и пахло оттуда так, что хотелось зажать нос. Впрочем, здесь так пахло везде…

Войдя с отцом во двор какой-то лачужки, где важно расхаживала курица с цыплятами, Эйки, к величайшему негодованию пернатой мамаши, тут же ухватила одного, а Мэкчир постучал в дверь, но хозяйка — высокая худая старуха — явилась немного погодя с заднего двора. В выцветших глазах при виде гостя появилось изумление, усилившееся после того, как он заговорил, — Эйки не поняла ничего, разве что явственно расслышала два имени — мамино и свое. Бабка, встрепенувшись, переспросила: «Эйки?», потом, пригласив в дом и собирая на стол, она все время украдкой поглядывала на нее.

Еда Эйки не понравилась: ни сыра, ни лепешек — одна рыба. Отец, кажется, был такого же мнения, — к угощению едва притронулся. Старуха смотрела на них и молчала. Лишь пойдя их провожать, у околицы вдруг прижала девочку к себе, пробормотав непонятные слова, в которых послышалось что-то похожее на «амаки».