Читать «Дева гор» онлайн - страница 33

Молчание нарушил Йару. Возопив: «Эк! Эк!», он бросился к лесу, услышав в ночной тишине шаги возвращавшегося домой Мэкчира.

— Отец идет… Надо похлебку разогреть.

Не этих слов ждал он от нее.

— Ничил… Ты… Ты хороший. Ты лучше всех. Но я не могу…

Как же он похож на свою мать! Ну почему он так на нее похож…

— Прости меня…

Ничил замер на миг, потом развернулся и побежал прочь. Цветок остался лежать на земле.

6

Осенью, в сезон свадеб, староста выдал свою внучку Харбасан за Ничила, и Эйки старалась без крайней надобности не ходить в селение, а однажды, выйдя за порог, почувствовала: Ничил здесь, неподалеку. Он ничем не выдал своего присутствия, но Эйки знала — он здесь, а после того, как выпал первый снег, и отец узнал — по следам. Позже время от времени они находили у себя во дворе то заячьи тушки, то куропаток. Нетрудно было догадаться, чьи это дары, хотя на глаза хозяевам дома Ничил не показывался. Так продолжалось до весны.

А весной к побережью Доргоя волны стали прибивать лодки с мертвецами. По городам и весям разнеслось пророчество: боги разгневаны, и кара за грехи будет страшной. В храмах трех стран люди молили об одном — смилуйтесь над нами, отведите беду, но мольбы их не были услышаны: за десять дней до Йалнана на доргойский берег обрушились чужие корабли, с носов которых щерились волчьи морды. Дороги заполонили беженцы, говорившие на разных языках, — речь иных могли понять только мужчины, уходившие на заработки в далекие края, — они рассказывали о рослых воинах, шедших в бой, подражая голосу волка, и так же, как волки, не ведавших ни жалости, ни пощады. Первым под ударами свирепых пришельцев пал Доргой, вслед за ним — Гинкаран. Затем настал черед Анлама…

Войско правителя, выступив навстречу захватчикам, терпело поражение за поражением, и будто мало было этой беды: на иссушенной небывалым зноем земле заполыхали пожары — черный дым стелился над страной, в раскаленном воздухе стоял неистребимый запах гари, небо заволокла густая пелена дыма, а багровое солнце, едва проглядывавшее сквозь нее, казалось налитым кровью…

Приказ о сборе ополчения привез в Дэкир молодой, но уже седой воин с серым от усталости лицом. Остановившись у колодца, он тяжело сполз с седла. Кто-то из женщин протянул ему кувшин с водой, однако гонец утолил жажду после того, как напоил коня. Пока он пил, никто из сгрудившихся поодаль людей не проронил ни слова. Все молча следили за судорожными движениями его кадыка и струйками воды, льющимися на когда-то нарядный, а теперь грязный и изорванный плащ. Обведя взглядом толпу, он хрипло спросил:

— Сколько у вас мужчин?

Вперед выступил староста:

— Со мной — шестьдесят четыре.

Губы гонца скривились в горькой усмешке:

— Оружие есть?

У селян были ножи, мотыги и охотничьи луки. Кузнец сказал, что может приделать к мотыгам железные наконечники.

Воин кивнул:

— Давай. Сколько успеешь. В полдень выступаем.

Первой забилась в рыданиях молодая мачеха Ничила: живая проклинала свою участь, завидуя мертвой, вовремя успевшей покинуть этот мир. Следом завыли и остальные, цепляясь за мужей и причитая по ним, как по покойникам. Зазвучавший вскоре звон кузнечного молота по наковальне поплыл над селением, как погребальная песнь…