Читать «Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени» онлайн - страница 5

Горбачев явно терял нити управления государством. Он действительно мешал реформам. У Ельцина же было желание реформировать все и вся. Участвуя в разработке Союзного договора в качестве представителя РСФСР, я видел, что даже среди руховцев Украины не было таких людей, которые бы говорили о неизбежности развала Союза.

Уже после подготовки Союзного договора М. С. Горбачев пригласил к себе нескольких человек. Были: Топорнин – директор Института государства и права, Лазарев – член Конституционного суда, Шахназаров – помощник Горбачева, Яковлев – советник Горбачева, Михайлов – заведующий отделом ЦК КПСС, два-три известных юриста и я. Это происходило весной 1991 года. Горбачев сказал, что Союзный договор готов, и просил высказаться, что теперь нужно делать. Яковлев молчал, Шахназаров сказал, что еще не наступил благоприятный момент, Лазарев – что надо подписывать, пока не поздно. Михайлов и Топорнин согласились, что нужно подписывать, но вместе с Украиной. Я сказал, что национал-сепаратизм буквально цветет. И конечно, договор, составленный на этом фоне, не очень благоприятный, но, несмотря ни на что, надо подписывать хотя бы поэтапно. Пусть подписывает тот, кто готов это сделать. «Знаете, Михаил Сергеевич, – сказал я, обращаясь к Горбачеву, – кто ждет сбора урожая до тех пор, пока созреет последняя груша на дереве, соберет одну высохшую грушу. Тянуть нельзя. Один экземпляр договора положите у царь-колокола, пусть подписывает каждый проходящий. Если не начнете подписание, вы упустите исторический шанс». Но Горбачев так и не проявил свою волю. Видимо, трудно проявлять то, чего нет.

К сожалению, слишком многое в нашей истории зависит от воли (или безволия) одного человека. Особенно в нашей стране. Нерешительность Горбачева привела к ГКЧП, а все вместе взятое подвигнуло Ельцина на такой поступок, как роспуск Союза, а отсюда – формирование Горбачевым нового содружества. По-моему, он идеализировал возможности и перспективы демократии у нас в стране.

В дальнейшем главным вопросом для России стал вопрос о Конституции. Проект Конституционной комиссии затормозился. Обострялась борьба между ветвями власти. Вчерашние соратники становились врагами. Видимо, конституционная реформа явилась главным политическим аргументом противостоящих сил. Начались активные акции по взаимному свержению. Обострил ситуацию и конфликт между Президентом и вице-президентом.

На повестку дня выдвинулось несколько коренных вопросов: о новой Конституции, о новых выборах, о перспективах Федерации. Эти вопросы обсуждались на всех уровнях. Неоднократно по ним пришлось выступать в средствах массовой информации и мне. Свою позицию считал открытой, доступной.

17 сентября 1993 года Президент Б. Н. Ельцин пригласил меня на 16 часов к себе. Откровенно говоря, я думал, что он проводит какое-то совещание. Когда выехал на Калининский проспект, встретил кортеж машин из трех «Зилов» в сопровождении мотоциклистов. Я подумал, что Борис Николаевич куда-то выехал. С такими мыслями и прибыл в Кремль – приемную Президента. Оказывается, Президент был на месте, а ехал в сопровождении Майкл Джексон. Приглашенным на этот час, как выяснилось, оказался я один. Буквально через несколько минут меня пригласили в кабинет Б. Н. Ельцина. Он, как всегда, бодро встал, прошел почти до середины кабинета и пригласил сесть. Сначала мы обменялись впечатлениями о наших «волейбольных» радикулитах. Пришли к выводу, что это профессиональная болезнь старых волейболистов. Потом Борис Николаевич стал говорить о политической ситуации, которая складывается в стране. Каждый высказал свои мысли. «Как вы считаете, каким образом лучше всего подготовить и принять Конституцию?» – спросил он. Я ответил, что надо, чтобы Конституцию готовили совместно рабочие группы из Конституционного совещания и Конституционной комиссии. Но пока следует принять раздел о высших органах государственной власти, без чего невозможно будет провести новые выборы. В целом Конституцию реальнее всего принять на вновь избранном парламенте. Принятие Конституции на референдуме – это наиболее простая форма обмана не только народа, но и себя.