Читать «Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10» онлайн - страница 5

— Нет, сэр… впрочем, и «за» они тоже не были.

— Тогда я не понимаю вас.

Капитан Ван Тромп пожевал губами.

— Сэр, говорить с марсианами — все равно что говорить с собственным эхо. Возражений нет, но и результатов — тоже никаких.

— Возможно, вам следовало захватить с собой этого… как его… вашего семантика. Или он уже ждет вас в приемной?

— Махмуда, сэр? Доктор Махмуд нездоров. Небольшой нервный срыв, сэр.

Тромп подумал, что весьма достойным эквивалентом этому было бы выражение «пьян в стельку».

— Космическая эйфория?

— Отчасти. (Будь они прокляты, эти настырные жуки-землееды!)

— Хорошо, приводите его, когда оправится. Думаю, что и присутствие юного Смита нам не повредит.

— Возможно… — В голосе Тромпа не хватало убежденности.

Юный Смит в эти минуты напрягал все силы, чтобы остаться в живых. Его тело, непомерно стиснутое и ослабленное немыслимым состоянием Пространства в этом непостижимом месте, наконец-то обрело успокоение в нежной мягкости Гнезда, куда эти новые Чужие поместили его. Он оставил попытки поддержать свое существование и переключил свой третий уровень на контроль дыхания и работы сердца.

Он понимал, что сжигает себя. Легкие трудились в том же режиме, что и на Марсе, сердце галопировало в безудержном старании успевать равномерно распределять поступающий снаружи в кровь кислород, и все это было жалкой попыткой преодолеть тяжесть непрерывно сжимающегося Пространства, попыткой тщетной, так как происходила она в условиях душной, отравленной огромным количеством кислорода и гнетущей жарой атмосферы. Тогда он предпринял необходимые срочные меры.

Когда биение сердца снизилось до двадцати ударов в минуту, а дыхание стало почти незаметным, Смит потратил некоторое время на то, чтобы убедиться, что его тело не умрет, пока он будет заниматься другими делами. Убедившись, что с этим все в порядке, он частично активизировал свой второй уровень и освободил большую часть своего «я». Было очень важно разобраться в особенностях конфигурации множества новых событий, чтобы приспособить их к себе, а затем холить и лелеять, дабы и они стали добры к нему и не поглотили бы его без следа.

С чего же начать? С того ли момента, когда он покинул свой дом, увлекаемый теми Чужими, что потом стали его согнездниками? Или со своего прибытия в это гнетущее его Пространство? Снова на него обрушились волны света и грохота, сопровождавшие прибытие, неся изнуренному мозгу невыносимую боль. Нет, он пока еще не готов обнять этот расклад… тогда — назад… назад… назад, туда, где он еще не повстречался с этими Чужими, ставшими теперь Близкими… Назад, еще глубже в прошлое, назад, во времена, что предшествовали его выздоровлению, когда он впервые грокк, что чем-то отличается от своих собратьев по Гнезду… назад к самому Гнезду…

Свои мысли он даже не пытался облечь в земную символику. Тот примитивный английский язык, которому он недавно обучился, был пригоден для этой цели еще меньше, чем, скажем, для базарного крикливого торга индуса с турком. Смит пользовался английским как словарем с запутанным и неточным переводом. И его мысли — абстракции, рожденные чуждой и ни на что не похожей культурой, насчитывающей уже более полумиллиона лет, ушли в такую даль и так оторвались от человеческого опыта, что стали совершенно непереводимы.